Капитан Ламберт слушал с задумчивой призрачной улыбкой, игравшей на его губах. Иногда казалось, что ее нет, а иногда казалось, что есть — в зависимости от того, под каким углом падал свет. Его строгое лицо было сосредоточено, как обычно, и всего его точеные черты, не по-человечески совершенные, казались вырезанными из холодного твердого мрамора.
Бальдульф был весь во внимании. Он оперся локтями о стол и внимал каждому слову отца Гидеона. Огромный, заросший грубым жестким волосом, вечно взъерошенный, как огромный медведь, воцарившийся за столом, он был прилежным и внимательным слушателем.
Отец Гидеон говорил со своей обычной улыбкой, и глаза его за тонким стеклом, внимательные и осторожные, вселяли умиротворение и уверенность.
Мир всегда останется прежним. Это знание наполняло спокойствием, особенным спокойствием необратимости. И сами мы сейчас были олицетворением извечного постоянства, самым постоянным зерном этого сумасшедшего мира. Мне почему-то показалось, что так будет до скончания времен. Что этот момент заиндевел в пласте вечности и будет длиться бесконечно. Морок был приятен, он наполнял звенящую после вина голову особенным ощущением.
Мир всегда останется прежним. Потому что некоторые истории заканчиваются, или…
Кажется, я опять что-то забыла.
— Баль, ты же приготовил специальное блюдо для нашего гостя! — вспомнила я, — Вылетело из головы!
Бальдульф испуганно охнул.
— И верно, святой отец. Уж извините. Взял на себя смелость специально для вас состряпать кое-что особенное.
— Вот как? Любопытно, любопытно, — добродушно пробормотал отец Гидеон, вооружившись вилкой, — Я весь во внимании.
С торжественностью, которая подошла бы и мажордому при императорском дворе, Бальдульф поставил перед отцом Гидеоном прикрытую крышкой тарелку. Священник с интересом взглянул на нее.
— Зная ваш талант, не сомневаюсь, что это нечто действительно удивительное.
— А как же, святой отец, — ухмыльнулся Бальдульф, — А как же.
И снял крышку.
Лицо принюхивающегося отца Гидеона исказилось судорожной гримасой отвращения. Как будто он ожидал ощутить запах роз из эдемских садов, а вместо этого ему подсунули вонючий стоптанный сапог.
— О Боже… Ну и вонь! Что за… Это еще что такое? Это шутка или…
Я видела, как растерялся Бальдульф. Еще секунду назад довольно улыбающийся и едва ли не потирающий руки, теперь он уставился ничего не понимающим взглядом на священника и тарелку перед ним.
— Но ведь… Простите, святой отец, это же треска… Сушеная треска, отваренная… Как вы изволили сами…
Я смотрела на отца Гидеона в этот момент, и видела, как изменились глаза за тонкими стеклами. Всего на мгновенье. Но даже мгновенье — это достаточно много.
Просто некоторые истории…
— Извините, — отец Гидеон рассмеялся, — Это я от неожиданности. Знаете, очень уж контраст… кхм… Уж не ожидал увидеть эту рыбешку тут. Разумеется, с удовольствием ее съем чтобы доставить удовольствие и повару.
Бальдульф с облегчением сел на свое место. Отец Гидеон почувствовал мой взгляд и, подняв голову над рыбой, озадаченно спросил:
— Альберка, вы выглядите… так задумчиво.
— Извините, святой отец, глупая мысль. Можно вас кое о чем спросить?
— Спросить? Ах да, конечно. С удовольствием удовлетворю ваше любопытство, если это в моих силах.
— Что случилось с настоящим отцом Гидеоном?
Вопрос повис над столом, неуклюжий и неловкий — точно бесформенный клуб дыма.
Некоторое время отец Гидеон, улыбаясь, смотрел на меня сквозь стекла очков, но я не могла понять выражения его глаз, почему-то ставших невыразительными и серыми, как истрепанные пуговицы.
— Эх, Альберка, — сказал он с сожалением, аккуратно откладывая вилку, — А я надеялся, что вы не зададите этот вопрос…
Он сделал все так быстро, что мой предупреждающий крик не успел покинуть горла, так и оставшись обжигающим комом в гортани. И он двигался слишком быстро чтобы человеческие глаза могли поспеть за ним. Мгновенье назад я видела его черную сутану, и вот уже вместо нее осталось лишь зыбкое пятно, лишенное человекоподобного контура. Раздался треск дерева и дважды что-то ослепительно вспыхнуло синеватым мертвенным светом.
— Ламберт! — закричала я, — Осторожно!
Но было поздно. Наверно, в Ламберте все же осталось слишком много от человека. Он не успел. Когда все закончилось, великан в сияющих доспехах лежал ничком на полу без движения. Как и Бальдульф. Вокруг них не было видно крови, но их неестественные позы говорили о том, что застигшая их врасплох сила излишне не церемонилась.
Отец Гидеон вздохнул. В его руке я заметила что-то вроде пистолета, короткого и с уродливым широким дулом. Убедившись, что кроме него на ногах остался только Клаудо, священник спрятал свое странное орудие в рукав сутаны.
— Жаль, что так вышло, — сказал он извиняющимся тоном, — Я не хотел подобной развязки. Это вы виноваты, Альберка.
На слова не хватило дыхания. Я глотала воздух мелкими глотками, которые не насыщали легких, и весь мир, ставший плоским и неестественным, звенел перед глазами тысячами черных точек. Наверно, так себя чувствуют, когда теряют сознание. Никогда прежде я не теряла сознания.
Отец Гидеон снова сел за стол и, отодвинув от себя тарелку с треской, стал задумчиво крутить в руках солонку.
— Это вы виноваты, — повторил он, качая головой, — Конечно, мне в любом случае пришлось бы все закончить, но я приберегал более мягкую концовку. Они бы даже не успели понять. Впрочем, их страдания не будут очень велики. Нет, сейчас они просто оглушены. Шокер. Когда я буду уходить, мне придется закончить работу. Для этого мне потребуется стилет. Если бы вы не были столь нетерпеливы, они могли бы покинуть этот мир куда приятнее. У меня был подходящий яд аэрозольного действия. Надежная, проверенная вещь, но я выбрал его из других соображений — он убивает легко, как милосердный убийца, вы все бы просто уснули. Видит Бог, мне не хотелось омрачать нашу последнюю встречу подобным… И уж тем более я бы не хотел пускать кровь. Но эта ваша интуиция… Теперь видите, сколько проблем она вам приносит? Нет, вас оглушать я не стану. К чему? Проклятые стекляшки, как же они мне надоели…
Резко сняв очки, отец Гидеон ударил ими об угол стола. На пол посыпались осколки.
— Так лучше.
Без очков он сразу стал выглядеть иначе, хотя все остальное осталось на прежних местах. Высокий человек с обильно испещренными сединой волосами, чей внимательный взгляд изучал меня с беспристрастностью объектива. Это был отец Гидеон, но в то же время это был уже не он.
Совсем не он. Но кто-то настолько похожий на него, что захватывало дух, как если окатиться ледяной водой или нырнуть в прорубь.
