На полу прихожей лежала простыня, расстеленная на всю ширину. Ее положили сюда не случайно. Простыни не кладут на пол, даже в самых богатых домах. Только когда мои глаза приспособились к неяркому свету ламп, я разглядела то, что сперва казалось отпечатком солнечного света на сетчатке глаза. На простыне были пятна, отвратительного коричневато-алого цвета. Кровь только в книгах из информатория — карминовая или алая. Настоящая кровь другая. Ржавая, коричневая.
Тела под простыней не было. Видно, кто-то бросил простыню на пол, чтоб прикрыть лужу, но тонкая ткань быстро пропиталась жидкостью.
— Надеюсь, с отцом Гидеоном все в порядке, — вырвалось у меня.
— Думаю, тут досталось не отцу Гидеону… Кажется, они в той комнате. Я слышу голос капитана.
— Тогда заставь Инцитата пошевеливаться. Наш путь и так чересчур затянулся.
Комната оказалась кабинетом. Возможно, отец Гидеон называл ее как-то иначе, но я сразу окрестила ее кабинетом. Небольшая, обставленная с явной любовью, она была тихим, отгороженным от суетливого мира, уголком. Из всей мебели здесь был только письменный стол, пара стульев — и добрый десяток книжных шкафов. Книги здесь не были декорацией, и я с удовольствием вдохнула воздух, пахнущий ими — скрипучей кожей, пожелтевшими листами и старыми чернилами. Это была настоящая сокровищница и то, как скромно она была обставлена, лишь подчеркивало несомненный факт того, что книги здесь были отнюдь не элементом роскоши. Старые рукописные книги…
Мне до ломоты в позвоночнике захотелось прикоснуться к ним, ощутить пальцами шероховатость переплетов, пронизанных серебряной и золотой нитью, дунуть на корешок, сдувая особенную книжную пыль… Мне лет десять не доводилось видеть вблизи книги.
В моем либри-терминале содержались все инкунабулы, одобренные Церковью, текст любой из них я могла вызвать на экран несколькими командами, но настоящая книга — это было куда существеннее… Однажды я посчитала, и вышло, что за одну книгу Бальдульф своей пенсией расплачивался бы три с половиной года. Дорогое удовольствие. И, пожалуй, рискованное, учитывая, что найти книгу можно было только на черном рынке — ведь ни одна монастырская библиотека не променяет своих сокровищ на жалкий металл.
Я машинально скользнула взглядом по корешкам. Все верно, отец Гидеон питал пристрастие к литературе доисторического периода. Августин Блаженный, Иероним Стридонский, Исаак Сирин, Плифон, Блаженный Диадох… Но встречались тут и современные трактаты, по крайней мере я заметила «Начало в начале» Авдерика Безбородого и «Высшее вместилище знаний» Святого Фомы Льежского.
Эта комната была отдана книгам в полное и безраздельное властвование. Все здесь было подчинено только им, и не было ни одной лишней детали, способной отвлечь от их созерцания — ни вычурных щитов с позолоченными гербами и фальшивыми скрещенными палашами, ни светильников тонкой работы, ни помпезных персидских ковров. Единственной вещью, не вязавшейся с обстановкой, была большая тяжелая бутыль зеленого стекла, наполненная чем-то густым и темным, заботливо водруженная на секретер.
«А святой отец, видать, не дурак выпить добрую пинту вина в промежутках между молитвами, — подумалось мне, — Иначе чего держать бутыль в кабинете?».
Книг было так много, что люди на их фоне совершенно терялись, даже люди, облаченные в тяжеленный доспех типа «Барбатос», вроде капитана Ламберта. Несмотря на то, что кабинет казался небольшим, префектус городской стражи ловко устроился в углу, умудряясь на задевать массивными наплечниками стен.
— Госпожа Альберка… — он лишь головой покачал, — Вот уж не думал, что свижусь с вами, да еще так скоро. И так неожиданно.
— Как видите, я иногда выползаю из своей норы в свет. Да еще и не одна, а с целой свитой. Эта ваша неожиданность, кажется, не очень приятного свойства?
Крепость капитана Ламберта устояла, как каменная твердыня, получившая снаряд из осадной мортиры. Может, лишь штукатурка осыпалась.
— Боюсь, вы действительно несколько не вовремя. Я ценю ваш энтузиазм и не сомневаюсь в том, что этот визит был сопряжен со значительными усилиями с вашей стороны, однако в данный момент обстоятельства несколько…
— Это случилось, да? То, о чем я вас предупреждала? Тот самый второй акт? И судя по вашему кислому лицу, в этот раз отговорка о странном сумасшедшем уже не так убедительна? Ну же! Мы и так уже посвящены в это дело!
— Здесь нет никакого дела, госпожа Альберка, а есть расследование, которое я не имею права проводить в присутствии… — тон выспаренный и строгий, как у церковного информатория.
Нет, капитан, так легко вам не ускользнуть.
— Вы как обиженный ребенок, честное слово. Неужели так трудно признать чье-то превосходство? Ах да, вы же начальник стражи, а я всего лишь парализованная дурочка с окраины, слишком взбаломошенная и странная чтобы принимать ее слова всерьез, так?
— Вы… угадали, — Ламберт отвел взгляд, — Но это еще не делает вас великим дознавателем. Да, случилось кое-что, из-за чего я вынужден взглянуть на эту историю в свете новых обстоятельств.
— Это все недоразумение, — сказал отец Гидеон, обнаружившийся за письменным столом.
Должно быть, он столько лет провел в этой книжной обители, что обрел способность маскироваться под окружение, — Мне лестно, что вы приняли мое приглашение так скоро, дочь моя, однако же уверяю вас, здесь не происходило ничего такого, что представляло бы интерес для кого-нибудь, кроме капитана Ламберта и меня.
— Однако же история явно вышла за рамки странной шалости, — индифферентно заметил Ламберт.
Они уставились друг на друга. Видимо, до нашего прихода было сказано много слов, но из них не появилось единства мнений. Хоть они и не говорили друг с другом, у меня возникло ощущение, что между ними давно идет какой-то непонятный спор, от которого оба уже устали.
— Так что здесь случилась? — нетерпеливо спросила я, — Чем быстрее вы прекратите изображать глухонемых паяцев и ответите, тем быстрее я смогу вам помочь.
— Помочь? Госпожа Альберка, я представляю здесь Его Сиятельство графа Нантского и действую его именем. Ваша помощь, сколь бы ценна она не оказалась, мне не пригодится.
— Мужчины, — я вздохнула, — Как это на них похоже. Они упрутся в стену носом и будут упрямо идти до тех пор, пока не протрут в ней дыру, лишь бы не дать женщине открыть для них дверь. Слушайте, я понимаю, почему вы не спешите распускать язык. Ведь я не являюсь ни слугой нашего дорогого графа, ни членом клира, а значит, я и вовсе никто, пустое место. Однако позвольте вам напомнить несколько фактов. Во-первых, я уже осведомлена о тех странностях, которые творятся вокруг отца Гидеона. Во-вторых, вы, Ламберт, понятия не имеете что делать. Ваши подчиненные безнадежно тупы и способны лишь ловить карманников на рынке, а ваше начальство съест вас с потрохами, макая в кольберский соус, в случае ошибки. К тому же перед вам маячит наковальня Церкви, на которую вас тоже не раздумывая швырнут, если вы осечетесь. И надеяться вам, по большому счету, не на кого.
