Книга Нантская история, страница 73. Автор книги Константин Соловьев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Нантская история»

Cтраница 73

— Нет. Сведения о доисторических веках туманны и противоречивы даже в церковном информатории.

— Человек бросил это. Отринул. Он хотел быть сытым и в тепле, и принимал только то, что было для этого необходимо. Покорение иных планет осталось в прошлом, про него забыли еще до серии великих всемирных войн. Другие планеты не несли ему ничего полезного, того, что жадный человек мог бы ухватить в руку и спрятать в сундук. Там было темно и холодно, там пришлось бы разводить огонь из искры, терпеть тяготы и выживать. Зачем, если дома, на старой доброй Земле, есть пуховая перина, в которую можно завернуться, есть окорок, который можно обгрызть, и бутыль вина чтобы промочить глотку?..

— Пойду я… — нерешительно сказал Бальдульф, поднимаясь из-за стола. Мне больно на него было смотреть — он точно сморщился, постарел за эти полчаса, стал ниже ростом и набрал новых морщин, — У вас разговоры умные, ученые, а у меня в голове кроме старых пуль и нет ничего… Пройдусь по улице, посмотрю, нет ли чего подозрительного.

Ему не ответили — наверно, и отцу Гидеону, забывшемуся в споре, было неуютно смотреть ему в глаза — и он вышел в молчании.

— Вы жестоки, святой отец. Вы куда более жестоки, чем я, — сказала я через силу.

— Я вижу истинное положение вещей. И вы его видите. Только вы еще слишком юны чтобы признаться себе в этом. Вы заговорили про огонь… Да, теперь он в ведении Церкви. Которая следит за тем, чтобы он не гас, но и не позволяет разойтись порожденному им пожару. А пожар может быть сильнее, чем вы можете представить.

— Значит, все-таки дети?..

— Жестокие дети, Альберка. Представляете себе последствия, если кто-то из наших герцогов или графов получит доступ к технологиям холодного синтеза и термоядерной реакции?.. Они крушат друг друга примитивными орудиями, вибро-мечами и свинцовыми пулями. Но что они сделают, если получат нечто посерьезнее?

Я вздрогнула. Проклятое воображение.

Отец Гидеон кивнул моим мыслям. Он читал их так же легко, как символы на экране либри-терминала.

— Вот именно. Наш Император — мудрый человек, и он держит технологии в узде, черпая из нашего источника столько, сколько это необходимо. Если же Церковь сложит с себя полномочия хранителя огня, мы вернемся к проклятым чумным векам. Обретшие новые технологии люди не станут лучше, они станут лишь жаднее и требовательнее. И вместе с тем в своей гордыне и жадности они сотворят беды, много новых бед. Этого мы и боимся. Мы не сатрапы, не владетели, запирающие истину в стальных темницах. Мы хранители, добровольные стражи человечества. И мы будем служить ему до скончания веков.

— Как благородно с вашей стороны… — у улыбки на моих губах был вкус змеиного яда, — Все, как в старые времена. Отара и ее пастыри. Ведущие и ведомые. Господи, сколько слов вам понадобилось, сколько чувств — чтобы объяснить это простое положение вещей!

— Кто вас учил? — вдруг быстро спросил он.

Этот вопрос был настолько неожиданным, что оборвал ход моих мыслей.

— Отчего это вы спрашиваете?

— Капитан Ламберт сказал, что вы воспитывались священником, — сказал он, точно не слыша вопроса, — Должно быть, это был увлеченный человек, если он сумел разглядеть в вас ваш острый и ясный ум чтобы огранить его.

На мгновение я ощутила позабытый запах старых подбродивших яблок, такой сильный, что перехватило дыхание в груди.

— Отец Клеменс из церкви Святого Лаврентия. Она стояла в трех улицах отсюда до последней бреттонской бомбежки.

— К сожалению, не знаю его.

— Думаю, вы бы нашли общий язык. Увы, он скончался лет пять или шесть назад.

— Он учил вас грамоте?

— Не только. Он занимался всем моим воспитанием. Теология, естественные науки насколько это возможно было, молитвы, священное Писание…

— Расскажите про него, — вдруг попросил отец Гидеон.

— Зачем?

— Мне это интересно.

— Идиотский ответ. У вас есть свой либри-терминал. Один запрос — и через минуту вы будете знать об отце Клеменсе больше, чем я когда-либо знала.

— Это не то, что мне надо.

— Да что ж вам, черт подери, надо?

— Расскажите. Пожалуйста.

— О Боже… Вы упрямы как старая пиявка, святой отец.

— Я знаю, — его серые глаза засветились сдерживаемым смехом, — Возможно, это лучшее мое качество.

— А еще вы безобразно хороши для этого дерьмового городишки. Вам надо уехать отсюда, отец Гидеон, пока Нант не сожрал вас с потрохами. Он переваривал и не таких, как вы. Здесь у вас нет дома, уезжайте отсюда. В столичный Аахен, например. Там много церквей, и много людей, вам там понравится. Или подальше от этой всепожирающей цивилизации, в Испанскую марку, где в воздухе нет смрада заводов и города еще не превратились в гниющих чудищ. А лучше, знаете что, плюньте на весь этот червивый кусок под названием Империя и идите в дикие земли, станьте миссионером и несите Божье слово дикарям и еретикам. Конечно, они могут отрубить вам голову, но это неизбежное зло. Вы слишком хороши для этого проклятого края.

— Расскажите про отца Клеменса, — напомнил он терпеливо.

— Ох… Он был хороший человек. Небольшая бородка, всегда подстриженная, ухоженные ногти, аромат благовоний… Отец Клеменс всегда был аккуратен, как хирург, на сутане ни складочки, а вообще весь такой… едва ли не стерильный. Говорил тихо, мелодично, как бы напевая. Очень великодушный был человек.

— И он изъявил желание учить вас?

— Да. Мне тогда было двенадцать или тринадцать.

— И вы… уже… — отец Гидеон смутился, как всегда в подобных случаях.

— Да, я уже, — ответила я твердо, — Я могла только лежать пластом. И с удовольствием вскрыла себе вены или повесилась, если бы у меня, черт возьми, шевелился хоть один палец! Но иногда даже это кажется немыслимой роскошью… Отец Клеменс сам пришел ко мне, когда узнал про парализованную некрещеную девчонку. Наверно, это было любопытство. Как и вы, поначалу он воспринял меня как личное оскорбление и предложил провести обряд крещения, да только я отказалась. Он должен был уйти, но он не ушел. «Ты очень юна, — сказал он терпеливо, — Но и ты есть сосуд Божий, который мы с его милостью наполним. Видишь эту штуку? Это либри-терминал. Начиная с завтрашнего дня я буду приходить и учить тебя. Начнем с Книги Сотворения и Ветхого Завета».

От воспоминаний пахло плесенью и проклятыми яблоками. Пересыпанные прелой гнилью, они на удивление неплохо сохранились в чуланах памяти, и теперь торопились вылезти на поверхность — уродливые, как неказистые детские игрушки, острые, пронзительно пахнущие…

— Мы занимались каждый день, по многу часов. Отец Клеменс был очень терпелив. Я-то не была образцовой ученицей.

— Надо думать… — пробормотал отец Гидеон с улыбкой, — Надо думать…

— Менее настойчивый учитель давно сдался бы, но только не он. Он поклялся наполнить мою голову чем-то кроме богохульств и вздорных мыслей, кажется, отчасти у него это даже вышло. Бывало, мы занимались целый день напролет.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация