— И наверняка там будет слишком жарко чтобы отыскать прохладное вино, — скривилась я.
Он вновь рассмеялся. Теперь, когда я знала, что скрывается под сверкающими полированными доспехами, мне показалось, что наш разговор стал иным, обрел отсутствующие прежде качества. Возможно, в Ламберте-человеке было что-то лишнее, то, чего лишен был Ламберт-не человек. Но улыбались они одинаково.
— Значит, с нами будет покончено? — спросила я, устав от молчания.
— Полагаю. Даже если бы вы относились к известному роду, это было бы самым надежным способом… разрешить ситуацию.
— А так как мы чернь, то это и вовсе не проблема. Понимаю. На его месте я поступила бы также. Значит, на милосердие уповать бесполезно?
— Я бы не стал на него рассчитывать, — сказал Ламберт, — Граф… не верит в милосердие. Он старше меня на две сотни лет, и он может позволить себе не следовать некоторым человеческим качествам.
— Значит, на этом все и закончится. Жаль, что у этого странного приключения такой нелепый финал. Мне виделось это иначе. Или мы позволим графу стереть нас с лица земли, или выложим все епископу и спровоцируем гражданскую войну. Захватывающие перспективы.
— Еще есть бегство, — не очень решительно предположил Ламберт, — Я все еще капитан Юго-Восточной башни, если вы не забыли, и мой меч еще целую ночь к вашим услугам. Я могу отпереть ворота, и вы с Бальдульфом покинете Нант.
Я позволила себе потратить десять секунд на размышления.
— Это было бы настоящей глупостью. Нас выследят за стенами города, это будет даже проще. Один Бальдульф мог бы еще ускользнуть, но со мной… Сами понимаете, меня сложновато замаскировать. Я бы предложила этот вариант Бальдульфу, если бы не была столь уверена, что он лишь накричит на меня и откажется уходить один.
— Он предан вам, — задумчиво произнес Ламберт, быть может думая сейчас о чем-то другом, — Хотя и не приносил присяги. Типично человеческая черта.
— Вероятно. В общем-то, я собираюсь последовать его примеру и последние сутки своей жизни провести так, как и провел бы их на моем месте любой человек с головой на плечах.
— А именно?
— Я собираюсь выпить все вино в этом доме. И не пытайтесь становиться между нами! Если мне суждено умереть — черт возьми, я не собираюсь делать этого на трезвую голову!..
Когда я проснулась, то не сразу сообразила, что именно меня разбудило. Так иногда бывает. По крайней мере, так иногда бывает со мной. Еще секунду назад я видела какой-то долгий, лишенный начала и конца, сон, один из тех снов, детали которых помнишь, паря в сером тумане, предшествующем пробуждению, но совершенно забываешь после того, как проснешься. Я просто поняла, что лежу, глядя в потолок, и меня окружает затхлый, насыщенный вином воздух, темнота и те особенные ночные звуки, которые с одной стороны кажутся тишиной, но на самом деле не являются ей. Шорох отсчитывающего секунды хронометра, едва слышимое и столь же ритмичное дыхание Клаудо, шелест ветра снаружи… Особенные звуки ночи, которые можно слушать бесконечно, если вдруг проснешься ни с того ни с сего и не можешь заснуть. Обычно я не жаловалась на сон, да еще и после четырех или пяти пинт вина… И тут я поняла, что меня разбудило. Некий посторонний звук вторгся в ночную симфонию и на краткий миг разрушил ее. Скрип половицы.
Я открыла непослушные со сна глаза, но почти ничего не увидела. Прихожая тонула в темноте, и предметы, чьи контуры днем были узнаваемы и понятны, обернулись хаотическим нагромождением углов и плоскостей. Даже геометрия ночью не та, что днем.
— Баль, это ты? — прошептала я хрипло.
Бальдульф редко поднимался среди ночи, обыкновенно он спал сном праведника, звучно похрапывая, вот и сейчас я различила отголоски его могучего храпа, доносящиеся из занимаемой им коморки.
Меня бросило в пот, горячий и влажный, даже сладкий винный хмель в одно мгновенье испарился из головы, просочился потом через поры кожи. В доме кто-то был. Я с трудом повернула голову на непослушной шее, чтобы бросить взгляд на другую сторону прихожей. И почти тотчас увидела темную фигуру, стоящую неподалеку от дверей. Даже на расстоянии мне показалось, что от нее веет холодом. Человек стоял в прихожей, и выделялся на фоне рассеянного света, падавшего из окна. Я обмерла, и собственные внутренности вдруг съежились маленькими сухими комочками где-то в животе.
Наемный убийца. Вот как это происходит. Просто и обыденно, как происходят почти все вещи в этом мире. Просто ночью открывается дверь, к тебе приходит человек, направляет на тебя бесшумный пистолет и спускает курок. И уходит. А твое мертвое тело остается лежать. Оно и раньше было не особенно-то подвижным, а теперь оно просто станет полностью неподвижным, вот и все разница. Мгновенье неяркой вспышки, отпечатавшейся на сетчатке глаза в последний раз, и темнота за ней, гораздо более глухая, чем темнота нантской ночи. Наверно, мне стоило быть готовой к чему-то подобному.
— Альберка… — вдруг прошептала тень знакомым как будто голосом, — Бога ради, отчего вы не спите?
Я мысленно чертыхнулась. Как будто мало быть парализованной, надо еще и схватить сердечный удар!
— Отче! — я выругалась уже вслух и по тому, как фигура вздрогнула, поняла, что не ошиблась, — Какого дьявола вы тут творите ночью? Клянусь последней ржавой сковородкой в аду, у меня чуть сердце не лопнуло!
— Тише!.. — умоляюще прошептал он. Если отец Гидеон боялся разбудить Бальдульфа, то его опасения были совершенно излишни — некоторый шанс пробудить его ото сна был только у батареи тяжелых орудий, да и на их успех я бы не поставила и пинты хорошего вина.
— Вы что, вознамерились провести здесь крестный ход? Клаудо, ночник!
Клаудо, мгновенно пробудившийся от звука моего голоса, щелкнул кнопкой ночника — и прихожую озарил неяркий свет. К моему удивлению отец Гидеон, стоящий перед входной дверью, оказался облачен в теплую куртку поверх привычной сутаны. И судя по тому, как беспокойно и тревожно сверкнули его очки, тут что-то было нечисто.
Но мне не потребовалось много времени чтобы понять, что именно.
— Вы с ума сошли? — осведомилась я.
— Я… Простите, я не хотел вас разбудить.
— Охотно верю, да только я уже проснулась, как вы видите. И куда это вы собрались в половине третьего ночи? Господи, неужели и вы работаете по ночам на улицах?.. Хотя, с вашим-то опытом, и крепкой рукой… Думаю, должна получатся недурная прибавка к доходу собора.
— Альберка!..
— Ну что? Отче, не крадитесь к двери, как испуганный любовник, вы все равно не отопрете ее без моей помощи, засов на ней с секретом. И лучше бы вам объясниться прямо сейчас, пока я не решила разбудить Бальдульфа чтобы провести перекрестный допрос.
— Я собираюсь уйти, — сказал он, и, хоть говорил он полушепотом, прозвучало это достаточно твердо, — Не останавливайте меня, пожалуйста. Это мой долг. И если это то немногое, что Господь в милости своей счел возможным возложить на меня, я выполню это.
