– Их время подошло к концу.
– Моей сестре было восемь лет! – заорала я. Ной не отреагировал на выпад, продолжая быть тем взрослым, который бесконечно терпелив, выслушивая капризы непослушного ребенка.
– Я знаю. И их время пришло.
– А мое? – яростным тоном осведомилась я, вглядываясь в его родные и в то же время незнакомые, далекие глаза. – Мое не пришло?! Из-за Леды Стивенсон я умирала не раз! Мое время не пришло?! Почему ты никак не мог оставить меня в покое?! Почему ты спас меня до того, как я переехала в Эттон-Крик?!
– Потому что ты должна спасти Леду Стивенсон.
Я резко отвернулась и зажмурилась, вцепившись в холодную поверхность туалетного столика. Чтобы не вцепиться в горло Ноя. Чтобы не разорвать его на части, как он рвет меня своим безжалостным, безучастным голосом. В груди пылал яростный костер. Почему из-за нее… перед закрытыми до боли глазами появилось лицо Леды Стивенсон… почему из-за нее мое время не пришло? С какой стати я должна ей помогать? Зачем мне ее спасать?
Внезапно я почувствовала на спине руку Ноя, и это возмутительное и приятное прикосновение вернуло меня в реальность. Его пальцы на моей влажной футболке скользнули вдоль позвоночника и легли на шею. И когда я обернулась и взглянула ему в лицо, я знала, что он тоже чувствует мурашки, так же как и я. Но я осторожно убрала его руку, давая понять, что больше ничего не будет. На лице Ноя проскользнули понимание и боль. И он не сопротивлялся, потому что был заранее готов к такому исходу. Ночью он предупредил, что, если я захочу его видеть, он будет меня ждать.
Но я не хочу. Я больше не хочу его видеть.
– Я ухожу, – тихо сказала я, сглатывая противный комок в горле.
Мне нужно подумать. Нужно остаться наедине с собой. Нужно искать Скалларк. Найти Аспена и поговорить с ним.
Хотелось поговорить с кем-то нормальным, не мертвым.
Я скользнула в комнату и направилась к кровати, на которой аккуратной стопкой лежала моя утренняя одежда. Просто не верится, что тогда я шутила вместе со Скалларк. Не верится, что за несколько часов моя жизнь перевернулась с ног на голову. Просто не верится, что я мертва. Уже много недель мертва.
Ной последовал за мной.
– Нет, ты не уйдешь.
Это все напомнило мне проклятый день, когда я умерла в ванной комнате, а затем узнала, что должна спасти Леду Стивенсон.
– Потому что Эттон-Крик не отпустит меня? – с издевкой спросила я и тут же задохнулась, когда Ной схватил меня за шиворот и, как нашкодившего котенка, потянул к себе. Первым желанием было ударить его в пах, а затем в лицо, но я лишь сжала зубы.
– Послушай меня, Кая, – его голос звучал не как просьба, а как приказ. Он сжал мою футболку в кулаке так крепко, что кожа на костяшках пальцев побелела, я перевела взгляд с его кулака на лицо, ожидая увидеть ярость и злобу. Но увидела лишь арктический холод.
Я схватила его запястье, чувствуя пальцами напряженные жилы, но не смогла отодрать Ноя от себя. Он лишь ближе притянул мое лицо к своему и, чеканя слова, медленно произнес:
– Каждый раз, когда тебя долго не было, я сидел на чердаке и наполнял твое тело жизнью. Каждый раз, когда ты задерживалась в Тайной квартире, я поднимался наверх и был рядом. Каждый раз, когда тебе нужна была помощь, ты приходила ко мне, и я давал совет.
– Ты не…
Ной схватил меня за подбородок и поднял голову, гипнотизируя страшным взглядом. Он не причинял мне боль, но я чувствовала себя отвратительно. Он возвышался надо мной, как многоэтажное здание с пустыми окнами. Взгляд подавлял, уничтожал, растворял. И я прикрыла веки, чтобы создать между нами стену. Но его голос продолжал звучать в моей голове. Ужасные слова резали ножом:
– Ты должна спасти Леду Стивенсон.
Услышав ее имя, я тут же распахнула глаза и приказала:
– Убери руку, Ной.
Он отпустил меня, и я отшатнулась.
– Ты сама так захотела, Кая Айрленд. Доведи дело до конца. Только так ты освободишься. Только когда спасешь Леду Стивенсон – тогда сможешь уйти.
– Я ни о чем тебя не просила. Я не желала спасать Леду Стивенсон и не желала возвращаться. Я хочу умереть! – Эти слова сорвались с губ сами собой, и лишь когда я увидела, как ужаснулся Ной, поняла, что они ранили его не меньше, чем меня. Может быть, дальше больше. Я попыталась уточнить:
– Я имела в виду, что я бы не стала бороться…
– Ты всегда борешься, – оборвал он. – Всегда. Как только приходит время умирать, ты отталкиваешь меня. Ты больно царапаешь мою кожу ногтями, – он яростно постучал себя по груди, – больно кусаешь, рвешь мою плоть. Потому что отчаянно не хочешь умирать. Потому что борешься за жизнь до последнего вздоха.
– Не…
– Да! Ты всегда так поступаешь!
Я покачала головой, не зная, что сказать.
Ной – сама Смерть. Я всегда знала, что с ним что-то не так, а ответ, оказывается, был перед глазами. Ной находился рядом, когда я умирала. Он был рядом, когда я умерла в первый раз. Он рассказал о том, что я должна спасти Леду Стивенсон. Он всегда знал все наперед. Он знал, когда умрет детектив Гаррисон, знал, что случится с моей мамой, знал, что случится со Скалларк…
Все это время он знал, что я мертва. Когда он говорил, что я должна жить полной жизнью, когда говорил, что время может не настать, когда говорил, что я должна поскорее исполнить все мечты из списка желаний, когда говорил, что я должна правильно расставлять приоритеты, когда целовал меня, он знал, что я умерла…
Сейчас Ной молчал. Его вытянутая фигура во всем светлом не была фигурой Смерти. Он был спокойным и молчаливым, он был тоскливым и равнодушным, он не был страшным. Он пришел за мной очень давно, но все никак не хотел забирать. Раз за разом возвращал меня к жизни; кидал в воду и наполнял жизненными силами; сидел наверху на чердаке, смотрел в гроб на мое мертвое тело, заставлял меня жить…
– Тогда я больше не стану бороться.
… И он знал, что я отвечу, поэтому не удивился.
