А вот на соседней странице было интервью с Романом Згардоли, – это уже что-то новенькое, – в котором он делился соображениями на тот счет, что у меня и вправду не все дома, ведь я набросилась на него с кулаками без каких-либо причин.
Я не стала вникать в суть его излияний – не хотелось даже мельком вспоминать тот ужасный вечер, когда я едва не совершила ужасную ошибку, – и пробежала взглядом до конца статьи.
Только не это.
Леда Стивенсон тоже дала интервью Кире – Кире Джеймис-Ллойд, которая оттаскала ее за волосы, которая била ее… Это просто не укладывалось у меня в голове, и я тупо смотрела на ее инициалы. Особенно сочные моменты, такие как «К. А. преследовала меня с начала учебного года», были выделены жирным курсивом.
– Она думает, что я убила Кингов… что я убила Сьюзен… – Я сжала газету так крепко, что заболели пальцы. – Она думает, что я убила Сьюзен. «У меня глаза убийцы», – повторила я слова Леды из интервью.
– Так, давай это сюда, – сказал Аспен, решительно отняв у меня газету. Краешек оторвался – я не успела разжать пальцы. Выругавшись, Аспен скрутил газету в тугую трубку и бросил под ноги, затем сжал мои плечи. – Полиция кампуса собирается изъять их. Побудь дома, отдохни.
– Да, – сказала я, не думая, – да, ты прав, мне нужно в туалет! – выпалив эти слова, я вихрем пронеслась к административному корпусу, который находился ближе всего. Аспен что-то пролепетал мне вслед, я расслышала лишь «забудь», затем нас разделила тяжелая двустворчатая дверь.
Тяжело дыша, я зашагала в сторону женских туалетов. Голова была горячей, но мыслей не было – не за что было зацепиться, чтобы успокоиться. На меня нахлынуло всепоглощающее чувство страха, казалось, я за мгновение превратилась в незначительную песчинку, которая пытается побороть ураган, вырваться из воронки.
А может, и не нужно бороться?..
Забившись в дальнюю кабинку, я подложила под голову халат и откинулась на стену. Пальцы нащупали контейнер с таблетками в кармане куртки, но я повременила – не хотелось пить их из-за нее. Из-за них – Леды Стивенсон и Киры Джеймис-Ллойд.
Перед мысленным вздором тут же всплыли их лица, и я мгновенно вскипела. Мерзкие…
Вдруг дверь туалета хлопнула – кто-то вошел. Я затаила дыхание и прислушалась, хмурясь так сильно, что заболел лоб.
– Я не думала, что Кира это напечатает!
Я распахнула глаза, когда в хаосе женских голосов услышала знакомый жалостливый тон Леды Стивенсон. Напрягшись, я медленно выпрямилась, положив халат на колени.
– Прекрати ныть, Леда, – кто-то осадил ее. Я удивилась: не знала, что Леда Стивенсон общается с кем-то, кроме воображаемых друзей.
– Ты права… – пробормотала она, и я раздраженно поднялась на ноги. – Возможно, это к лучшему…
Сняв с крючка сумку, я перекинула ее через плечо как раз в тот момент, когда голос Леды ожесточился и она мстительно проскрипела:
– Может быть, теперь эта сумасшедшая перестанет меня преследовать…
Я толкнула дверь кабинки с такой силой, что она врезалась в стену. Все присутствующие воззрились на меня с неподдельным испугом. Две рыженькие девушки в одинаковых шапочках замерли, словно статуи, вытаращившись на меня в зеркало, прикрепленное над рядом раковин. Их щеки покраснели, глаза стремительно опустились к полу. Только Леда Стивенсон в ужасе продолжала таращиться на меня с открытым ртом. Ждала, что я выхвачу пистолет и выстрелю ей в лицо.
Облизав пересохшие губы, я обратилась к рыжим и девушке, стоящей у двери, будто на страже:
– Уйдите.
Внутри меня клокотал пожар, пламя вырывалось из глаз, ноздрей, рта, и хотя требование прозвучало спокойно, что-то в моем голосе заставило всех присутствующих немедленно поспешить на выход. Леда Стивенсон не шелохнулась, глядя на меня огромными голубыми глазами, похожими на два замутненных слезами стекла. Дрожащим голосом она приказала:
– Оставь меня в покое.
Мы остались наедине, и я шагнула вперед.
– Зачем ты это сделала? – Мой собственный голос казался мне чужим и до смерти пугал. Не было в нем той злобы, которая бушевала внутри, не было беснующейся ярости – лишь чистый арктический холод. – Зачем ты солгала обо мне, Леда? Теперь все считают меня убийцей.
– Я просто сказала правду! – взвизгнула она, дрожащими пальцами убирая короткие волосы за уши. – Ты преследовала меня, ты…
– Мне тебя жаль, – перебила я. Леда распахнула рот, тяжело дыша. Я остановилась в нескольких шагах от нее, хотя хотелось приблизиться вплотную и хорошенько схватить ее за плечи и встряхнуть. – Мне действительно тебя жаль, Леда. Я все спрашивала себя, что такое могло с тобой случиться… Я не могла понять, что такого ужасного произошло, что ты возненавидела всех окружающих…
– Ты понятия не имеешь, что мне пришлось пережить! – внезапно заорала Леда, качнувшись в мою сторону будто с намерением напасть. – Не лезь не в свои дела! Оставь меня в покое! Ты ничего не знаешь! Ты вообще ничего не знаешь!
Она замолчала, хватая ртом воздух и прижав руки к горлу, и я, воспользовавшись тишиной, сказала:
– Мне плевать.
Стеклышки Леды Стивенсон наконец-то освободились от слез, но я ничего не почувствовала. У нее не глаза – стекла. За ними нет души, поэтому Леда Стивенсон не достойна ничего, кроме презрения. Это открытие неприятно поразило меня, и стало страшно от осознания, что мне ее даже не жаль. Пусть веки покраснели и губы дрожат, пусть она дрожит от страха и унижения, пусть плачет – мне плевать.
– Теперь мне все равно, что с тобой случилось, Леда, – продолжала я, втайне радуясь тому, как она корчится от боли из-за моих слов. – Я знаю лишь одно: ты плохой человек. Ты просто так, ни за что, распустила слухи о Джорджи… ты сказала о моей сестре такие вещи, которые я не смогу простить. Я тебя ненавижу. И мне жаль, что в тот день я тебя спасла. Это была самая ужасная ошибка в моей жизни, – сказала я, и мой голос дрогнул. В горле встал комок, который я с трудом проглотила. Леда сморгнула огромные слезинки; они скатились по бледным щекам к острому подбородку и упали на пол, освобождая место новым соленым жемчужинкам. – И мне плевать, что сказал Ной – я не стану тебя спасать! – все-таки сорвалась я на крик. – Даже если умру тысячу раз, мне все равно, что с тобой случится! МОЖЕШЬ УБИВАТЬ СЕБЯ ДАЛЬШЕ!
Промчавшись мимо Леды, я с такой силой толкнула дверь, что, если бы она соскочила с петель, я бы не удивилась. В здании висела зловещая тишина – превосходная музыка для разыгравшегося чувства вины, которое душило меня. В ушах все еще стоял собственный крик: «Я не стану тебя спасать! Можешь убивать себя дальше!»
Я бросилась бежать прочь от стыда за сказанные слова.
Плевать, плевать, что с ней случится, ни за что не стану ей помогать! Леда Стивенсон превратила меня в убийцу всего парой слов. Из-за нее память о моих родителях и Джорджи стала достоянием общественности.
