Аспен Сивер забрался на пассажирское сиденье темно-синего седана и принялся ждать. Он нервно подергивал ногой, глядя то в зеркало заднего вида, то через ветровое стекло. На парковке зажглись фонари, повсюду сновали студенты. Когда из сумрака кто-то выныривал и шел по направлению к Аспену, он внутренне сжимался. В ожидании неприятной встречи он огляделся, затем опустил солнцезащитный козырек. Он знал, что обнаружит там фотографию, но все равно удивился, когда она свалилась сверху.
Мельком глянув на снимок, Аспен тут же вернул его на место и откинулся назад. Пытаясь успокоиться, принялся считать окна общежитий, где загорался свет. Один, два…
Прошло пять минут, а Аспен уже весь извелся. Он выключил печь, расстегнул куртку, подергал ворот удушливой водолазки. Кира все не появлялась. Мелькнула мысль: а не избегает ли она его?
Он накрыл ладонями глаза, тяжело вздохнул. Мысленно он вернулся в прошлое, в то мгновение, когда Айрленд вчиталась в листовку, когда ее лицо перекосилось от смешанных чувств. Может быть, она хотела заплакать, но перед ним не стала. Аспен отнял руки от лица и увидел, как к машине спешит Кира, одной рукой удерживая на плече сумку-почтальонку, а другой прижимая к груди папки. Ее короткие черные волосы безжалостно рвал ветер, и Кира безуспешно пыталась убрать их плечом. Наступила в лужу, громко выругалась – сквозь приоткрытое окно до Аспена донесся ее раздраженный голос. И вот она заметила его и застыла как вкопанная.
Ходячий кошмар, – думал он, – как я мог в тебе так сильно ошибиться?
Кира Джеймис-Ллойд покрутила головой, как будто думала, что ее снимает скрытая камера. Или пыталась вычислить количество свидетелей, при которых безопасно было бы садиться с ним в одну машину. Аспен почувствовал злобное веселье от ее растерянного, перепуганного выражения лица. Пусть оно тут же уступило место решительности – она зашагала к водительской двери, – но Аспен порадовался тому, что ей самой страшно.
– Что ты здесь забыл?! – громко спросила она, отшвыривая папки на заднее сиденье и поворачиваясь к Аспену. С его губ непроизвольно сорвался смешок.
– Думаю, ты знаешь. Что ты делаешь, Кира? Что ты творишь? Что происходит? – Он посмотрел на нее строго. – Ты на себя не похожа.
Она громко фыркнула, будто Аспен пошутил. Затем глянула на него с вызовом, попытавшись откинуть за спину некогда длинные волосы. Это привычное движение не ускользнуло от его внимания, и он заметил:
– Не мне одному непривычна новая ты.
– Собираешься издеваться?
– Вовсе нет. Я собираюсь узнать, какого черта ты творишь. – Он собирался быть спокойным, но теперь эта идея показалась ему смешной – быть спокойным в обществе Киры может только мертвец. – Зачем ты пишешь в своей жалкой газетенке эти сплетни про Айрленд?
– Только она тебя волнует, да?! И больше никто?!
Аспен отвернулся, уставившись перед собой в одну точку. Машины покидали парковку, в общежитиях все больше окон зажигались желтым… Больше всего на свете Аспену сейчас захотелось очутиться где-нибудь за пределами этой проклятой машины.
Убрав со лба отросшие волосы, он вытащил из-под солнцезащитного козырька фотографию.
– Все из-за этого? – спросил он, оглушенный Кириным воплем, когда она кинулась к нему, пытаясь отнять фотографию. Она прижала ее к груди, будто ценное сокровище, глаза наполнились слезами.
– Мы с тобой давно расстались, оставь Айрленд в покое. Она не имеет к тебе никакого отношения. Она здесь ни при чем.
Тяжело дыша, Кира отвернулась, украдкой вытерев слезы, затем смяла фотографию в кулаке.
Что с тобой случилось? – хотел спросить Аспен.
Кира Джеймис-Ллойд была милой. Она была лучшей. Настолько невинной, что он, Аспен, просто с катушек слетел, пытаясь ее очаровать, пытаясь за ней ухаживать. Умная, открытая, честная, независимая – так он считал.
Но это она его бросила, она захлопнула перед ним дверь в будущее.
Что с тобой случилось? – этот вопрос так и просился наружу.
– Кира…
Она вдруг разорвала фотографию на клочки, бросила их под ноги.
– Ты это серьезно? Дело вовсе не в тебе, красавчик. Дело в ней. Это все она, – Кира неопределенно кивнула в сторону. – Она думает, что ей все позволено.
– Прекрати, Кира. – Аспен устало сжал переносицу, затем надавил ладонями на глаза. – Хватит, ты больше не маленькая девочка, которая может капризничать по пустякам. Ты давно повзрослела. Мы повзрослели.
– Почему ты винишь меня?! – крикнула она, врезав по рулю. – Почему вы все вините меня?!
Аспен почувствовал, что речь зашла о чем-то другом, будто тема разговора внезапно изменилась, но он был слишком раздражен, чтобы думать об этом. Он хотел схватить Киру за локоть и даже поднял руку, но при мысли о том, что коснется ее кожи, застыл.
– А кто, по-твоему, виноват? – спросил он, вглядываясь в ее лицо за растрепанными волосами. – Ты сама сотворила этот хаос вокруг себя, когда написала эти статьи.
– Згардоли…
– Он моральный урод! – рявкнул Аспен. – На той парковке со своими приятелями ты знаешь, что он хотел сделать! Но в своем тупом расследовании, разумеется, ты не продвинулась дальше сплетен. Я просто не верю своим глазам, когда вижу, в кого ты превратилась, Кира. Серьезно, – он категорично покачал головой, – я больше не хочу иметь с тобой ничего общего.
С каждым его словом Кира сутулилась сильнее, будто пыталась сжаться до крохотных размеров. Она обняла себя за плечи, склонившись к коленям, и заревела, но Аспен чувствовал лишь жесткое и холодное отвращение. Глядя, как сотрясаются ее плечи от рыданий, он спросил:
– Думаешь, тебе хуже других и поэтому у тебя есть привилегии на нежное обращение? Ну так вот, у меня для тебя плохая новость: мы тут все в дерьме.
Кира медленно выпрямилась, убирая ладони от лица. По щекам текли дорожки туши, губы больше не дрожали, взгляд стал стеклянным. Аспен понял, что выжал из нее все соки, и у него защемило в груди от стыда, но он молча вышел из машины. Вдохнув полной грудью вечерний воздух, он сунул руки глубоко в карманы и зашагал прочь. Прочь отсюда, подальше от Киры Джеймис-Ллойд, от ее остекленевших глаз.
Аспен знал: сейчас Кира плачет. Такой уж у нее характер – всегда плачет, когда не получает желаемого. Он хотел забыть ее. Он хотел начисто стереть ее из закоулков памяти, выскоблить все дни до единого, проведенные вместе. Закрыть дверь в сознание и вышвырнуть ключ от воспоминаний подальше. Но правда в том, что не все они были плохими. Были и хорошие. А лишиться чего-то хорошего, особенно сейчас, когда в жизни и так не все гладко, казалось Аспену дикостью.
