– Мне не нравится, когда он это делает. Мне казалось, что я забыла это… но я помню. – Аспен сглотнул, а Леда постучала костяшками пальцев по голове, шепнув: – Это плохое место.
– Кто-то что-то сделал с тобой?
На самом деле он не хотел спрашивать, не хотел знать ответа на этот вопрос. Он бы предпочел, чтобы на его месте оказался кто-то другой.
– Да… – пробормотала Леда, обнимая себя теснее. – Больно. Противно и больно.
Я хочу свалить отсюда, – осознал Аспен. Но он не мог уйти. Леда готова рассказать, кто ее мучает. Аспен подтолкнул:
– Леда, это сделал твой отец?
Она безумно вытаращилась:
– Что?! Нет! Папа любил меня! Он дарил мне подарки!
Ага, не сомневаюсь, – омрачился Аспен, сглатывая горький комок в горле.
– Тогда кто это сделал? – спросил он, решив не говорить Леде, что подарки еще ничего не значат. Его сердце громко забилось в предвкушении.
Кто это делает? Это Криттонский Потрошитель? Сначала сотворил с ее матерью всякие ужасы, а теперь принялся за дочь? Почему именно она? Потому что она дочь Оливы? А может… вдруг Джек Стивенсон узнал, что Леда не была его дочкой, и за это маньяк его убил?
– Леда, послушай, – Аспен осторожно взял ее за руки и нежно сжал тонкие пальцы. Руки Леды были бледными, худыми, немощными. – Скажи мне, как выглядит этот человек.
– Если я скажу, он убьет меня.
Аспен медленно вздохнул. Если так и продолжится, он ничего, вообще ничего не выяснит. Айрленд была права: это пустая трата времени.
– Сейчас ты под наблюдением. – Он постарался тоном голоса передать ей уверенность в том, что она находится в безопасности. – К тебе не так-то просто попасть, поверь мне. Верь мне, – добавил Аспен, понижая голос до шепота, но Леда внезапно взбесилась.
– Нет! – вскрикнула она, отшатываясь. Аспен и сам подскочил от испуга, отдернув от нее руки, как от огня. – Я не верю! Зачем ты это сделал?!
Кукольные глаза. Красное от ярости лицо. Громкий вопль. Аспен сжался, не понимая, что происходит, а Леда уже вскочила, опрокинув стул.
– НЕТ!
Ее ноги запутались, она шлепнулась на пол, но все равно продолжала кричать, хотя Аспен был парализован шоком и даже не пытался к ней приблизиться. В зале поднялся шум, со всех сторон к ним мчались медсестры и санитары.
– Больше ни за что не доверюсь тебе! – продолжала вопить Леда. Но вот она, обессилев, опустила голову на пол. Ее грудь поднималась и опускалась от судорожных вздохов. – Ты делал мне больно всякий раз, когда я верила тебе…
Леда зажмурилась, и по ее щекам покатились слезы. Аспен никак не мог поверить в происходящее, словно это был один из ночных кошмаров или видений. И этот кошмар из прошлого Леды мог настигнуть его самого в любую минуту. Аспен вдруг отчетливо вспомнил, как просил, умолял Патрицию не запирать его в психушке; резко вспомнил, как просил не бросать его. Но в маленьких городках люди очень тщательно следят за своей репутацией, поэтому у Аспена не было шансов.
Через полчаса, когда дежурная медсестра с пристрастием допросила его, Аспен наконец-то сумел покинуть больницу. Он не сказал ничего лишнего и сейчас, выйдя из этого огромного, загадочного здания, не мог сообразить, что делать с Ледой.
– Аспен! – Услышав раздраженный голос сестры, он обернулся. Волосы встрепал яростный осенний ветер, по спине пополз холодок.
– Ты снова навещал Леду? – спросила Альма, приблизившись. В руке она по-прежнему держала ключи от машины. – Не знаю, что именно ты ей говоришь, но после твоих визитов у нее всегда агрессивное поведение.
Аспен сделал вид, что ослышался. Он склонил голову к плечу, глядя на старшую сестру сверху вниз.
– Ты хочешь, чтобы я перестал? – Альма молчала, испытующе глядя на него. – Мне ты не вправе приказывать.
– Как сестра, может быть, да, но не как ее врач, – категорично заявила она. Аспен вздохнул. Иногда Альма выглядела такой… пугающе взрослой.
– Это вы вредите ей своими лекарствами! Чего ты добиваешься? Чтобы у нее спекся мозг?
И снова Альма отреагировала не совсем обычно для себя. Она не стала язвить, а лишь с бесстрастным выражением лица скрестила руки на груди, сказав:
– Я понимаю, ты считаешь, что поступаешь верно, но это не всегда так. Этой девочке вредит твое присутствие. Не знаю, что ты делаешь, но то, чем ты занимаешься, не приносит пользы никому из нас. – Подумав секунду, будто решаясь, Альма добавила: – Она не ключ для достижения твоих целей.
Все ругательства, которые Аспен старательно подобрал для своей старшей сестры, мгновенно рассеялись. Весь гнев разом прогорел, и Альма, поняв, что спор окончен, развернулась и зашагала ко входу в лечебницу. Аспен с горечью смотрел ей вслед. Он не мог выкинуть из головы мысль, что раз уж предстоит сделать что-то неприятное и болезненное, то нужно делать это как можно скорее – рывком и без колебаний.
Аспен боялся наступления ночи, но не потому, что день был полон негативных впечатлений и они могли отравить его сновидения, а потому что точно знал, что, коснувшись головой подушки и закрыв глаза, может увидеть только двух человек: Скалларк и Айрленд.
Грань между реальностью и видениями, казалось, вообще стерлась начисто, поэтому, когда Аспен открывал глаза, он не сразу понимал, где находится. Он колебался между двумя полюсами, будто маятник. Раз – он в своем сознании, раз – в чужом. Он начинал паниковать, когда не мог выбраться из прожорливой тьмы. Он видел мир ее глазами, в ее сознании – внутри Неизвестной. Аспен стал вялым и совершенно разбитым. Таблетки, которые он принимал, больше не помогали – организм привык к лекарствам.
Проснувшись среди ночи, он не сразу понял, что это его кровать. Он поднес руки к лицу, чтобы убедиться, что действительно существует, что не сошел с ума. Это все еще его квартира, где каждое из окон задрапировано темной тканью и задернуто тяжелыми шторами с кисточками, из-за чего не представлялось возможным понять время суток. Да Аспену было и не важно, – он ощущал лишь зверский голод и сонливость, из-за которой после приема пищи он сразу же возвращался в постель, накрывался одеялом с головой и окунался в мир видений.
Аспен и раньше знал, что у Кэм Скалларк астма, что она в восторге от ярких цветов в одежде, как его старшая сестра Альма, и что она ненавидит чеснок. Но он не знал, что Кэм Скалларк всегда спит при включенном свете; не знал, что, ночуя дома, а не в своей комнате в общежитии, она ложится спать полностью одетая и с сумкой с необходимыми вещами под кроватью; не знал, что запирается в своей комнате на три замка, потому что боится, что, если уснет крепким сном, может никогда не проснуться.
Очнувшись, Аспен вспомнил о припадке Леды и о пугающих конвульсиях Киры на полу кафе. Затем, закрыв глаза, погрузился в нездоровое любопытство Неизвестного, следящего за Скалларк в окна ее спальни. Снова он сумел разлепить горящие веки, почувствовал, что ресницы влажные от слез. И, не в силах перебороть усталость, нырнул носом в подушку, а вынырнул посреди шумящего от ветра кукурузного поля. Будто провалился сквозь собственную кровать в иной мир.
