– Что пишет? – не отставал Крэйг. Он откусил кусок красного яблока и ненавязчиво улыбнулся.
– Говорит, не хочет идти ко мне на девичник, – сказала я первое, что пришло в голову. – Но ведь она не хочет, чтобы я умерла от скуки, верно?
Вопрос был адресован Аспену, и он прищурился. Надеюсь, он возьмет себя в руки и разберется с Кирой, иначе она действительно умрет. Крэйг кивнул:
– Не знал, что ты таким занимаешься.
– Ты о ней многого не знаешь, – вмешалась Скалларк, но я не обратила на ее слова внимания, потому что, очевидно, она хотела как-то задеть Крэйга. Я уставилась на Аспена, а он на меня. Взгляд серых глаз был пронзительным, рассерженным, даже умоляющим. Невероятно, но от этого взгляда у меня защемило сердце. И все же мы с Аспеном знали, что только он может защитить Киру. Да, будет больно находиться рядом, но боль лучше, чем смерть.
– Кая, как насчет пасты? – полюбопытствовал Крэйг, отрывая меня от размышлений.
– Что? – удивилась я неожиданному вопросу.
– Говорю, ты любишь пасту?
– Нет.
– О, вот как? Ясно. – Крэйг рассмеялся. – Ну… ладно. Встретимся в аудитории. – Он откусил от яблока и, помахав нам рукой, отправился к выходу. Аспен и Скалларк уставились на меня так, словно это я прогнала Крэйга.
– Что?
– Ты не любишь пасту?
– Не особо, – кивнула я, – а что?
Скалларк и Аспен снова переглянулись, словно знали что-то, чего не знаю я.
– Ну что?
Аспен покачал головой:
– Ты просто уникальная. Поразительная.
– Почему-то это не звучит как комплимент, – сказала я мрачно, и Скалларк подтвердила:
– А это и не комплимент. Крэйг позвал тебя на свидание.
Вот это новость!
– Он просто спросил, люблю ли я макароны!
– У тебя хоть парень-то был? – Скалларк вскинула бровь. – Настоящий?
– Меня это не волнует, – сказала я, поднимаясь. – Я считаю, нам пора расходиться.
Я шагнула, хватая со спинки стула лямку сумки, и внезапно полетела куда-то назад. Мое сердце от страха и шока болезненно сжалось, а затем я упала на пол. Зажмурившись, я почувствовала, как по моей голове течет что-то горячее, одновременно с этим в нос ударил запах протухшей рыбы в томатном соусе.
На секунду-две, или даже десять, в моей голове все стихло. Я мысленно отмотала время назад и поняла, что случилось: мне устроили очередную ловушку. Сразу же после этого тишину нарушили смущенные смешки, шепотки «сиротка» и «убийца», звук шагов мимо.
Я открыла глаза и поднялась, стряхивая со штанин и водолазки соус, вареный картофель, кусочки рыбы. Подо мной собралась лужа помоев, и я едва не шлепнулась вновь, скользнув по ней ботинками.
Мерзость. Это. Просто. Мерзко.
Мое сердце колотилось в груди с такой скоростью, что я почувствовала, как начинают неметь конечности, как темнеет перед глазами.
– ВЫ ПЕРЕХОДИТЕ ВСЕ ГРАНИЦЫ! – Скалларк.
– Скалларк, погоди ты! – Аспен.
– Брось, они не стоят того, – еще один голос, женский, незнакомый.
– Хочу поотрывать им бошки! – снова Скалларк. – Я могу это сделать?
– Да, но тогда ты сядешь в тюрьму.
Все это происходит не со мной, – гудела одна-единственная мысль в моей голове. – Не. Со. Мной.
Тело действовало на автомате. Я перекинула сумку через плечо и стремительно зашагала к выходу из кафе. От каждого пружинистого шага в ушах звенело сильнее, я поняла, что вот-вот сдамся, и бросилась бежать. Аспен что-то крикнул вслед, но я не расслышала. Хлопнули двери, ветер ударил в лицо, освежил.
«Мне нужно в душевые, – поняла я. – Срочно. Прямо сейчас, пока я еще не заревела от обиды и жалости к себе».
Не смей плакать, не смей плакать, не смей плакать. Почему-то эти слова в моей голове звучали голосом отца. «Не смей плакать, Кая, еще один подход», «Не смей плакать, Кая, еще семь кругов», «Не смей плакать, Кая, твои страхи лишь в твоей голове».
Я вошла в душевую, здесь было десять кабинок. Сумрачно, пустынно – все, что мне нужно. Стащив с себя мерзко пахнущую одежду, я встала за каменной стеной, отделяющей кабинки друг от друга, и включила воду. На голову, шею, грудь хлынуло тепло, вода жаром обдала спину и колени. Я обернулась вокруг своей оси, провела ладонями по лицу и затаила дыхание.
Мне показалось или кто-то вошел внутрь душевых?
Внизу живота калачиком свернулась тревога, и я присела на корточки и выглянула из-под двери кабинки. Никого, это шумит вода, разбиваясь на сотни капель о кафельный пол. Пар, поднявшийся вверх, окутал мою голову, и я медленно выпрямилась и прислушалась. Ничего, тишина. Я снова вытерла лицо и выключила воду.
– Кая, ты здесь?
Я вздрогнула, услышав голос Скалларк, но быстро взяла себя в руки.
– Да. – Прочистив горло, я добавила, стараясь звучать более оптимистично: – Я в порядке.
– Я знаю, что ты в порядке, – сказала она тоном, в котором сложно было угадать эмоции. – Я принесла чистую одежду. Ты выше меня, но, думаю, эта подойдет. И я прихватила твои учебники. Положить их в сумку?
– Нет! – воскликнула я, едва не выскочив наружу. Пистолет. – Просто… просто оставь на скамейке, пожалуйста.
– Хорошо, – неуверенно протянула Скалларк. Я услышала ее шаги, потом скрип дерева по кафелю. Скалларк присела на скамейку и терпеливо принялась меня ждать. А я смогла вздохнуть спокойно, но все же решила не задерживаться. Если бы она глянула внутрь моей сумки, то решила бы, что все говорят правду: я свихнулась.
Обернувшись полотенцем, я вышла наружу. Скалларк сидела на деревянной узкой скамье, стоящей у стены.
– У тебя ужасный вид.
– Я же сказала, я в порядке.
– Да я не о том… – Скалларк покачала головой, но, смущенная, не стала продолжать. Она протянула мне зеленые штаны и длинную розовую футболку.
Я, нахмурившись, приняла одежду.
– Что это?
– Это все, что у меня есть.
– Думаешь, мне это к лицу? – спросила я с усмешкой, приложив яркий мешок к своим костлявым плечам и выставив ногу вперед. Скалларк поджала губы, поднимаясь.
– Ты такая привереда. Ладно, сиди здесь, я попрошу футболку у Аспена.
Я хотела сказать, что в том наряде, который Скалларк мне приготовила, точно никуда не выйду, но это было бы чересчур грубо. Опустившись на скамейку, я надела белье, затем штаны. Какая же жуть, – я не могла не оценить стиль Скалларк. Мои ноги в ее зеленых обтягивающих штанах были похожи на две лягушачьи лапы. Но выбора нет.
