– Эй, Айрленд, я вхожу. – Я вздрогнула, услышав голос Аспена, прокатившийся по душевой.
– Где Скалларк?
Аспен вошел, прикрывая ладонью глаза. Между пальцами была щель, так что, будь я голой, он бы все увидел. Он швырнул мне футболку, и я тут же натянула ее через голову и избавилась от полотенца.
– Ничего не говори, – предупредила я, когда Аспен скептически изогнул брови, глядя на мои ноги.
– Ужас же.
– Сама знаю.
– Тут и елочки нарисованы.
– Перестань.
– Я сразу не сообразил, но у меня есть зеленая футболка…
– Аспен.
Он с улыбкой шлепнулся на скамейку и вытянул ноги. Взял мою книгу по хирургии, купленную в конце сентября и уже прочитанную несколько раз от корки до корки. Страницы были тонкими и уже не шелестели, поля были сплошь испещрены моими заметками.
– В чем дело? – спросила я, глядя на Аспена сверху вниз. Он только притворяется, что читает.
– Я попросил Скалларк дать нам время поговорить.
Ясно.
Теперь пришла моя очередь избегать его взгляда, и я склонилась, начиная неторопливо складывать в сумку учебники, принесенные Скалларк. Все тридцать секунд Аспен терпеливо ждал, поэтому, когда дальше оттягивать разговор было глупо и стало ясно, что он не заговорит, пока я не остановлюсь и не посмотрю на него, я присела рядом.
– Это Кира?
– М-м.
Я проследила за его гипнотическим взглядом, направленным мне на колени. И вправду елки. Темно-зеленые геометрические елки.
– Ты не хочешь быть с ней? – снова спросила я.
Аспен перевел на меня тяжелый взгляд, собрался что-то ответить, но передумал. Потом снова открыл рот и медленно, словно опасаясь тех слов, что говорит, произнес:
– Когда я… когда у меня были тяжелые времена, я и Кира… она помогла мне выбраться из… но… потом… – ему все труднее и труднее было говорить. Он сглотнул и спустя пару секунд продолжил: – Она ездила на каникулы на первом курсе. Когда вернулась домой, все вдруг переменилось. Она стала вести себя как… в общем, странно. Я пытался понять, что происходит, но она просто бросила меня.
Даже не представляю, что он чувствует. Не знаю, как помочь ему. Не знаю, что сказать.
– Ты думаешь, что вновь что-то начнешь к ней испытывать?
Аспен уставился взглядом в пол и долгое время не отвечал. Мы лишь прислушивались к тишине. Изредка она нарушалась глухим стуком. Падали капли воды. Ударялись о кафель.
Кап. Кап. Кап. Кап. Кап.
– Я не хочу.
– Но?
Аспен поднял голову и посмотрел на меня. Он сидел так близко, что я чувствовала мятный запах, исходящий от его тела, его одежды. Видела россыпь еле заметных веснушек под глазами, едва уловимые морщинки, растянувшиеся от уголков глаз из-за того, что он часто улыбается.
Улыбался раньше, но не сейчас. В сумраке душевой его лицо приобрело какое-то несчастное, потерянное выражение, и это чувство безнадежности передалось и мне.
– Но я вновь видел их этой ночью. Их смерти. Скалларк и Киры. – Аспен шумно вздохнул и выпрямился. С губ сорвался смешок. – Нам придется сделать это. Мне придется. Придется вечно быть рядом с ней, наблюдать, следить за тем, чтобы она не умерла, следить, чтобы никто не убил ее и…
Я коснулась его предплечья и твердо сказала:
– Я пойду в полицию.
Аспен отшатнулся от меня, как от огня, резко поднялся, обернулся:
– Ты сошла с ума?!
– Аспен…
– Я провел в психушке четыре года! Ты и понятия не имеешь, что это значит, ты не знаешь, насколько это ужасно – чувствовать себя сумасшедшим, думать, что ты сходишь с ума, действительно винить себя в их смертях! – Его брови сошлись на переносице. – Они запрут меня снова, решат, что я – убийца, решат, что я тот самый Неизвестный!
Я тоже поднялась и, тщательно подбирая слова, произнесла:
– Я все понимаю, Аспен. Ты прав. Я не стану упоминать тебя.
– Что это значит? – удивился он, но тут же шумно втянул носом воздух и выдохнул. – Только не говори, что ты собираешься сделать вид, будто бы это твои видения.
– Аспен…
– Ты рехнулась?! – Он со стоном провел руками по волосам, надавил ладонями на глаза. – Никто не поверит тебе! Тебя и так подозревают, они и так думают, что ты во всем замешана! Давай, принеси им на блюдечке отличную историю!..
– ЧТО ТЫ ПРЕДЛАГАЕШЬ МНЕ ДЕЛАТЬ?! – рявкнула я и застыла. Сердце в груди оборвалось. Кровь хлынула в мозг, я почувствовала, как мое тело горит.
Аспен задержал дыхание от шока, затем медленно выдохнул.
– Ты никогда не кричала, – сказал он. Я прикрыла ладонью глаза и стояла в таком положении до тех пор, пока Аспен не приблизился и я не почувствовала тепло его объятий. Он шепнул мне в волосы: – Мы не допустим этого, обещаю.
Я прижалась к нему, позволив запаху мяты проникнуть в легкие.
– Мы никто, – сказала я. Горечь пролилась по горлу в желудок. – Я не могу уберечь даже себя саму, как я могу спасти кого-то еще?
После разговора в душевой Скалларк пристала ко мне с намерением выяснить, чем же мы с Аспеном так долго занимались, о чем говорили (если это вообще было) и почему я вернулась «словно пришибленная». Мы шли к автобусной остановке; каждый мой шаг был настолько тяжелым, насколько легким был шаг Скалларк. Она летела. Она чувствовала себя счастливой, а я ощущала на своих плечах тяжеленный груз. Кирпичи. Мешки с кирпичами.
Я сказала Аспену, что в любом случае пойду в полицию. Он узнает, когда Неизвестный планирует совершить нападение, и я тут же позвоню детективу Дину. Аспен ответил, что я чокнутая. Но я должна что-то сделать. Я должна знать, что выложилась на полную силу.
К сожалению, видение было туманным, единственная деталь – звон колоколов. Аспену было сложно говорить. За словами крылось что-то сильное и страшное, и я не могла винить его в том, что он замыкается при обсуждении подробностей.
Скалларк его подруга, а Кира – бывшая девушка. Он видит их смерти каждую ночь. Переживает их. И если бы он просто был сторонним наблюдателем, но нет. Он через себя ощущает, каково это – отнимать чужую жизнь. Это не то, чем можно с легкостью поделиться.
Звон колоколов – этого достаточно. Теперь я должна узнать день. Точную дату. Я напишу в полицию письмо. Анонимную записку, такую, как Аспен написал несколько недель назад. Я притворюсь, будто бы я и не я вовсе, но сделаю что угодно, чтобы уберечь жизнь Скалларк.
А она летела рядом со мной, не подозревая о том, что, возможно, это ее последний день, проведенный на земле. Пусть будет счастлива. Пусть не замечает никого вокруг. Пусть парит.
