Со мной все иначе. Я другая, не такая, как она. И если на Скалларк оборачивались девушки и парни, потому что завидовали ее хорошему настроению, на меня смотрели по другой причине. Не из-за ярких штанов с елками на коленях – нет. Просто потому, что я – это я.
Убийца. Сиротка. Кая Айрленд.
– Когда ты, говоришь, хочешь пойти по магазинам? – перебила я Скалларк, останавливаясь у машины с водительской стороны. Скалларк уставилась на меня во все глаза, затем, словно под гипнозом, сказала:
– Завтра? То есть… – она театрально закашлялась. – То есть завтра. А что, ты хочешь снова попытаться отговорить меня?
Она выделила слово «снова», чтобы показать, насколько безнадежными считает мои попытки переубедить ее идти на вечеринку.
– Хочу пойти с тобой.
– Правда? – Скалларк пришла в восторг и даже хлопнула ладонью по машине, а я омрачилась. Как же она радуется предстоящей вечеринке несмотря на то, что это может быть самый худший день в ее жизни. Но она, конечно, об этом не знает. И не узнает.
Мы забрались в салон, и Скалларк уже потянулась к ремню безопасности, как вдруг застыла, уставившись перед собой.
– Прикол, – эхом пробормотала она, – кажется, от учебы у меня начались галлюцинации.
Я с недоумением проследила за ее взглядом и помрачнела еще сильнее. Вдоль административного корпуса рука об руку шагали Кира и Аспен. И хоть я не видела его лица, все же с легкостью могла предположить, что он чувствует. Делает то, чего не хочет, находится там, где не хочет. И несмотря ни на что, мы делаем то, что должны. Он защищает Киру, а я – Скалларк.
С этого дня все изменится, правда, Скалларк еще об этом не знала. Она продолжала возмущаться, сунув руки глубоко в карманы пальто и насупившись:
– Чертовщина какая-то. Они что, вместе?
Я все смотрела на них, не в силах оторваться. Чувствовала себя так, словно отдала близкого человека прямиком в лапы чудища. Выкинула за порог уютного и безопасного дома прямиком во тьму, где водятся злобные твари.
Нужно прекратить. Это правильное решение. Правильное.
– Так, все! – вскипела Скалларк, дергая ремень безопасности. – Нужно хорошенько вправить Аспену мозги, пока…
Я придержала ее за руку:
– Стой. – Я с трудом оторвала взгляд от пары, скрывшейся в машине Киры. – Все, они уезжают.
– Но ведь он… – начала Скалларк, но я завела двигатель, и она, сдавшись, вернула ремень безопасности на место.
Я знаю, что не могу жить все время в стрессе. Отец говорил мне это, Ной говорил мне это, и даже еще в школе мне говорил это мой психиатр, но вот она я, сижу на кухне в особняке и смотрю на тарелку вкусных, прожаренных в масле грибов и даже не могу ни о чем думать. Только беспокоиться. Я испытываю его даже сейчас, когда знаю, что уж в особняке-то Харрингтонов я в безопасности.
А Скалларк? А Кира? Аспен?
– Прекрати думать о плохих вещах, – сказал Ной. Просьба прозвучала так буднично и невинно, будто он сказал, чтобы я прекратила говорить о плохих вещах. Но в этот раз я не обратила на эту странность внимания.
– Не могу. И не говори мне, что я должна делать. Я просто не могу.
– Съешь это. – Ной поддернул светлые джинсы, присел за стол и пододвинул ко мне тарелку. Покачав головой, я встретилась с ним взглядом. Голубые глаза большие и темные, а губы плотно сжаты от недовольства. – Съешь.
Я взяла вилку, наколола кусочек гриба и отправила в рот. Ной не был удовлетворен, но отстранился от меня и по привычке подтянул колено к груди. Сложив сверху бледные руки, он принялся ковырять на штанине дырочку.
– Я просто хочу тебе помочь. Помни, я твой лучший друг, тот, кто тебе всегда помогает.
– Второй лучший друг, – поправила я, посылая Ною фальшивую улыбку, которую он тут же раскусил.
– Не нужно притворяться, Кая. – Он наклонился, чтобы взять меня за руки, но я откинулась назад и отложила вилку. В глазах Ноя появилось разочарование. – Я бы…
– Хотел помочь мне, но не можешь, – с горечью закончила я, кивая. – Да, я знаю. Я ничего и не жду, я просто… – я неуверенно пожала плечами, – сижу здесь, собираюсь с мыслями.
Ной кивнул и встал из-за стола, а я теперь ко всему прочему почувствовала вину за несдержанность.
За окном смеркалось. Кухня наполнилась запахами готовящегося ужина, которые сегодня совсем меня не привлекали. Я просто сидела и старалась ни о чем не думать. Смотрела на спину Ноя. Он нарезал овощи, кидал их в кастрюлю, жарил мясо, посыпал его какими-то специями. Игнорировал меня.
«У него хорошая фигура, – подумала я. – Крепкие мышцы. Но этого мало. Этого мало, чтобы попасть в аварию и выжить. Его по кускам собрали заново, скрепили стальными штифтами, чтобы он мог… просто быть».
Мне кажется, он лжет. Будь его слова правдой, он бы не смог ходить. Он бы не смог разговаривать, лежал бы парализованный. Может, и про боязнь солнечного света он лжет? Пожалуй, да, если раньше он мог выходить на улицу и попал в аварию. А возможно, это психосоматическое?
Нет. Я оставлю это на потом. Сейчас нужно сосредоточиться на Скалларк. Я должна спасти ее. Должна.
– Надеюсь, ты не думаешь о том, чтобы уйти? – спросил Ной, резко оборачиваясь. С половника капала юшка, но его это мало заботило.
– Куда уйти? – удивилась я.
Ной сердито нахмурился, будто я увиливала от ответа.
– Я знаю, что ты хочешь все бросить и уйти.
– Ты думаешь… – Теперь мое лицо разгладилось, я недоверчиво спросила: – Ты что, думаешь, я хочу себя убить?
– Я читаю твои мысли.
– Что за бред?! – разозлилась я. – Это уже не смешно!
За окном – погода Эттон-Крик. Солнце спряталось за горизонт, небо темнее воронова крыла, ветер треплет ветви деревьев и с глухим стуком ударяет мокрые листья о кухонное стекло. Кажется, все как обычно, но Ной ведет себя странно. Я поднялась, отчеканив:
– Нет, я не собираюсь себя убивать. Настрой свой канал чтения мыслей на нужную волну! И прекрати заниматься ерундой! – С каждым моим словом его брови ползли вверх. – И знаешь что? Ты не имеешь права задавать мне такие вопросы. Я даже не знаю, кто ты и что с тобой случилось. Я лишь знаю, что ты странный. Ты настолько странный, что мне начинает казаться, будто это нормально! Иногда я даже забываю удивляться твоим странностям!
Я слетела с катушек. Ной в замешательстве опустил руку с половником, коснулся им колена, но даже не заметил, что запачкал штанину. Он был поражен. Я, признаться, тоже не ожидала от себя ничего подобного. Но его обвинение…
И вдруг он разом оборвал все мои мысли, сказав:
