– Хорошо, ты права. Я все расскажу тебе после Хэллоуина. Но ты узнаешь все раньше. Уже знаешь.
Сперва был перезвон колоколов, а затем Аспен проснулся из-за настойчивого стука в дверь квартиры и автоматически посмотрел на часы. Пять часов вечера. Мозг раскалывался от видений, глаза кололо иголками. Снова раздался стук, и Аспен накрылся одеялом с головой в надежде, что назойливый гость скоро исчезнет, но стук, к сожалению, не прекращался.
Аспен резко сел на постели, отбросил одеяло и, рыча под нос ругательства, пошлепал босыми ногами в коридор. Стук, казалось, раздавался уже в голове.
– Заткнись! – рявкнул он вместо вежливого «сейчас открою». Рывком распахнул дверь с намерением схватить голову пришельца и хорошенько поколотить ею по стене, но все мысли внезапно испарились, а очередное ругательство застряло в горле.
На пороге квартиры стояла Кира. У Аспена челюсть отвисла от изумления, когда он увидел ее доверчивый взгляд на миленьком личике.
– Кира… что ты здесь… – Он неосознанно отстранился от двери, когда девушка напористо протиснулась внутрь. Следом за ней ворвался сквозняк, но Аспен не стал закрывать дверь. Он обернулся, ожидая, что никого в квартире не увидит, а все происходящее ему только привиделось, но Кира по-прежнему была здесь, оглядывалась вокруг. На плечах розовый рюкзак. Там сменная одежда, Аспен знал это. И прежде чем полюбопытствовать, не собирается ли она остаться у него (бред!), Кира обернулась и бодро начала:
– Мне нужна услуга, Аспен…
Он тяжело вздохнул и потер переносицу, несколько секунд слыша лишь собственное сердцебиение. Кира продолжала смотреть на него глазами олененка Бэмби, будто думала, что этим сможет урвать хоть частичку жалости.
Аспен не мог сосредоточиться. Внезапно обнаружив Киру в своем убежище, он как будто потерялся во времени.
– Ты сошла с ума? – наконец сумел выдавить он, думая сразу обо всем и ни о чем..
Он думал о том, что эта осень оказалась худшей в его жизни. Даже время в психушке не могло с ней сравниться. Даже когда Патриция вышвырнула его из дома, ему не было так плохо. То были просто раны, которые зажили. Кира не наносила новые отметины, она с маниакальным блеском в глазах сдирала кожу со всех старых ссадин, заставляя вспомнить его обо всех ужасных моментах своей жизни.
– Мне казалось, ты хотел мне… – Кира непонимающе моргнула, и Аспен перебил:
– Помочь? Да, я хотел помочь. Но мы не вместе, ясно? Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности, – сказал он, нависая над ней Вавилонской башней. От его слов Кира съежилась до крохотных размеров, опустила голову. – И в тот раз я пришел только потому, что боялся за твою жизнь – все. Но мы не вместе, Кира.
Она сжала лямки рюкзака так сильно, что побелели костяшки пальцев. На лице отразились сомнение, возмущение и недоверие, словно она и представить не могла, что после того, что натворила, после того, что сделала с Айрленд, с ним, с самой собой, Аспен не примет ее с распростертыми объятиями.
– Так мне что, уйти? – В ее глазах появились слезы, и она попятилась к двери, но Аспен внезапно преградил ей путь, вытянув руку вперед и шлепнув ею по дверному косяку.
– Да, ты уйдешь. Но лишь после того, как объяснишь, что происходит, – жестко произнес он.
– Ч-что происходит?
– В прошлый раз ты сказала, что совершила что-то ужасное. О чем шла речь?
Лицо Киры разгладилось, бешеный взгляд метнулся от свободного пространства за открытой дверью к Аспену, склонившемуся вперед.
– Мне пора домой! – решительно сказала она, но он покачал головой, опуская руку на двери ниже, чтобы Кира не смогла выскользнуть наружу.
– Пять минут назад ты собиралась остаться у меня, а теперь вздумалось уйти? Только после того, как скажешь, что ты сделала. Это связано с твоим отцом?
Кира уставилась на него так же, как несколько минут назад: ее глаза расширились, а рот приоткрылся. Затем испуганный взгляд прошелся по коридору и замер на картинах, висящих на стенах, на больших окнах с задернутыми шторами.
– Тебя это не касается, – отчеканила она, наконец-то поглядев на Аспена в упор. – В прошлый раз я ошиблась, когда заговорила об этом. Я была не в себе! И сейчас я поняла, что поступила абсолютно правильно, что не закончила то предложение! Тебе все равно плевать на меня!
Аспен не видел логики.
– Это ты все закончила, а не я, – отрезал он, выпрямляясь и отпуская дверь. – И сейчас, когда тебе грозит опасность, ты используешь это в своих целях и приходишь ко мне?
– Ты меня не слушаешь! – завопила Кира, и Аспен ударил ладонью по стене:
– Это ты не слушаешь меня! Когда я задаю вопросы не о нас, ты все равно думаешь только об этом! И сейчас вместо того, чтобы задуматься над своей жизнью, ты пытаешься мной манипулировать!
– Потому что ты мне нужен! – выкрикнула Кира и надавила кулаками на глаза. – Потому что ты единственное, что у меня осталось! Больше никого нет!
– Так, – Аспен взбешенно распахнул дверь. – Выметайся. Живо.
Он почти не слышал свой голос. Он даже не был уверен, что произнес эти слова вслух, пока не увидел, как переменилось лицо Киры.
– Ты же не серьезно?
– Уходи.
По ее лицу пошла тень. Аспен знал – сейчас Кира заплачет. Она всегда этим пользовалась, потому что знала, что он не может видеть ее слезы. Ведь когда она плачет, он растерян, подавлен, чувствует себя ничтожеством. Но это было очень давно, не сейчас.
Теперешний Аспен схватил Киру за локоть и настойчиво выпихнул на лестничную площадку. Хлопнул дверью. Повернул ключ в замке. Он все еще чувствовал, как сердце колотится, как пульсирует в венах кровь.
Он не моргая уставился на дверь, содрогаясь всем телом.
Что с тобой, Кира? Как ты можешь быть такой легкомысленной, такой…
Сейчас Аспен почти возненавидел ее. Она сказала, что он – единственное, что у нее осталось? Она тоже была его всем. Она была его лучиком солнца. Когда-то давно. До того как уехала со своими родителями в путешествие. И когда она оставила его, она не спросила, каково это – жить в одиночестве, чувствовать себя беспомощным ребенком, чей мир развалился в одно мгновение. Он и так был шатким после психушки, но Кира разрушила его до основания.
Аспен прислонился спиной к двери и поднял голову к потолку, слушая собственное сердцебиение.
Она же мучила его годами. Эта девушка превратила его жить в ад, она не подпускала к нему никого. Она мучила Сьюзен. Она мучила Айрленд.
Аспен зажмурился и вспомнил ее лицо, когда она вышла из спортивного центра с синяками на лице и выдумала какую-то чушь про спарринг. Аспен вспомнил, как в очереди за кофе ему всучили листовку, на которой было ее изображение с просьбой «держать дистанцию».
