Сердце Аспена забилось как сумасшедшее.
Раны.
Он почувствовал, что потеет.
Она сказала Згардоли искать Айрленд в тот вечер.
Сжал кулаки.
Проколотые шины. Убийца. Сиротка. Убийца. Она убила Сьюзен. Аспен, она убила Сьюзен. Сьюзен.
Аспен зажмурился до боли и подумал: Нам придется сделать это. Мне придется. Придется вечно быть рядом с ней, наблюдать, следить за тем, чтобы она не умерла, следить, чтобы никто не убил ее и…
Аспен открыл глаза.
Все это нереально. Это просто не может происходить на самом деле.
Но это происходит. Он согласился с Айрленд, что за Кирой нужен присмотр. И даже если бы Айрленд не заставила его, он бы заставил себя сам, потому что винить себя еще в одной смерти – невыносимо.
Время словно замедлилось, пока он принимал решение.
Это хорошо, убеждал себя Аспен, когда надевал куртку, обувался и брал ключи от мотоцикла.
Это хорошо, убеждал он себя, когда выходил из квартиры и запирал дверь, думая, что Кира будет сидеть здесь на площадке на корточках, зная, что он так или иначе сдастся и придет за ней.
Это хорошо.
Он покинул дом и погрузился в сумрачный вечер Эттон-Крик, накрытый пеленой дождя, такой тяжелой, словно занавес в театре. Машины, стоящие вдоль аллеи, были черными и влажными и напоминали камни. Аспен двинулся вдоль них, думая, что Кира будет где-то рядом. Может быть, сидит здесь же, в сквере на мокрой скамейке, давится слезами.
Но ее не было.
А что, если это произойдет сейчас?
Он вспомнил видение. Оно не было четким. Кира звала его, звала Аспена. Возможно, потому что он был рядом?
Аспен бросился бежать в сторону остановки. Дождь был повсюду, заливался в рот, за шиворот, штанины прилипли к ногам; проглатывал все звуки, оставляя только стук капель об асфальт.
Аллея, отделенная от дороги высокими деревьями, была пустынна и темна; слева высилось заброшенное здание завода, справа, позади высоких елей, круглосуточный магазин и заправка. Аспен решительно двинулся в сторону ярких вывесок, поднялся по холмику с пожухлой, скользкой травой на тротуар и остановился у остановки.
Вот и она. Стоит под навесом в компании какого-то парня. Аспен сделал только два шага, а уже насчитал пять прикосновений незнакомца к локтю Киры.
По дороге неслись потоки машин. Свет их фар метался в разные стороны, пронзая дымку от стрел дождя и выдавая на лице Киры лютую неприязнь к чужим касаниям.
– Идем домой. – Аспен остановился рядом, проглатывая плохое предчувствие. Кира бросила на него удивленный взгляд, и парень, стоящий рядом, резко обернулся. Аспен решил, что тот пьян, судя по рассредоточенному взгляду.
– Никуда я с тобой не пойду, – заявила Кира, придвигаясь к незнакомцу, от которого минуту назад хотела отделаться.
Аспен сжал зубы, понимая, что Кира вновь пытается манипулировать, но не отреагировал. Главное сейчас – забрать ее отсюда, посадить под замок. Следить каждую минуту, каждую секунду, пока Неизвестный не будет пойман.
Аспен взял ее за локоть и поволок за собой.
– Пошли домой, Кира.
Про наблюдателя этой драмы он позабыл, пока тот не схватил его за куртку, дернув на себя и едва не сбив с ног. Аспен нанес незнакомцу сокрушительный удар, и тот осел на землю. Кира испуганно вскрикнула, едва на выскочив на проезжую часть, но Аспен вовремя схватил ее за запястье и потащил к дому.
– Я хочу уйти с тем парнем. – Он слышал ее голос сквозь шум дождя, но предпочитал не останавливаться. Злился на себя за то, что поддался, и злился, потому что иначе не смог бы. Кира способна на что угодно, лишь бы досадить ему. Она даже может подвергнуть свою жизнь опасности, и все ради того, чтобы обвинить его, заставить почувствовать вину.
– Отпусти меня, и я уйду с ним.
– Никуда ты не пойдешь, – отрезал Аспен, крепче сжимая ее влажную ладонь.
Он держит ее руку. Касается ее ненавистной кожи. Он ненавидит ее. Он ненавидит, что она с ним сделала. Она все разрушила, она…
«Не важно, – Аспен остановил поток безумных мыслей. – Больше никто не умрет».
Глава XIII
Противостояние
Аспен заблокировал свое сознание от Киры. Абстрагировался. И когда они вошли в подъезд, где шум дождя звучал громче, он уже не слушал раздраженные, истерические вопли.
Он втащил Киру в прихожую, хлопнул дверью, повернул ключ в замке и демонстративно спрятал его в карман штанов. Кира наблюдала за каждым движением с отвисшей челюстью. Не имеет значения. Он просто хочет вернуться в свою комнату. Забыться сном. Принять таблетку или сразу несколько и просто… проспать этот проклятый день.
– Что это было? – Кира наконец-то заговорила человеческим голосом. От взгляда олененка Бэмби ничего не осталось, глаза стали презрительными, ехидными. – Все же переживаешь за меня, верно?
– Думаешь, я не сделал бы этого для другого человека? – Аспен вскинул брови, затем, воспользовавшись секундным замешательством на ее лице, стянул кроссовки и отправил куртку на вешалку. – Раздевайся, если не хочешь простудиться, – равнодушно добавил он и прошел на кухню, чтобы поставить чайник.
Чайник. Кухня. Еда. Это то нормальное, что еще осталось в его жизни, что-то, что не покрылось налетом безумия, в который превратился остальной мир. Кира медленно пошла за ним. Шаги были неуверенные, невесомые. Аспен и сам засомневался в происходящем. Она действительно в его квартире? Прямо здесь? На его кухне? Стоит сзади?
Минуты тянулись вечно, пока он ставил чайник на плиту, доставал кружки, сахарницу и прочее. Молчание длилось так долго, что Кира начала что-то говорить нелепым, заикающимся голосом. Кажется, пыталась как-то объяснить то, зачем вообще пришла сюда с самого начала. Но Аспен не слушал. Он просто сдался.
Когда она устроилась на диване в гостиной, все еще выдавая в движениях напряжение и злобу, за которыми скрывалось смущение, он подал ей чашку с горячим чаем, уселся в кресло напротив и уперся локтями во влажные на коленях штаны, наблюдая за тем, как Кира делает осторожные глотки. Она держала кружку в обеих руках, словно та была спасательным кругом.
Аспен провел руками по лицу, чтобы избавиться от чувства безысходности.
Почему он чувствует себя скотиной после того, во что Кира превратила его жизнь? После того, что она сделала с самой собой? Долго искать ответ не пришлось: выражение лица Киры было таким, будто она в любой момент ждала удара. Ее взгляд принадлежал загнанному животному, бродячему котенку, которого притащили в теплый дом, а затем, передумав, вышвырнули на улицу.
Молчание длилось вечно. Кира, казалось, собралась растянуть эту несчастную кружку чая на многие часы – что угодно, лишь бы не говорить. И вот ее губы задрожали.
