– Я за тобой не слежу, – возразила я, отворачиваясь, и тут же застыла как вкопанная – дорогу преградил малыш в костюме зомби. Скалларк рассмеялась, останавливаясь рядом, когда зомби вытянул в наши стороны пальцы и показал язык. Он что-то нечленораздельно ворчал, явно пытаясь подражать героям фильмов ужасов, и Скалларк протянула ему леденец на палочке в виде большого сердечка. Она потрепала мальчика по русоволосой голове, затем выпрямилась и перекинулась парой слов с его родителями, будто давно их знала. Мне оставалось только удивляться, как хорошо и непринужденно она может завести разговор посреди улицы, да еще и в такой поздний час.
Когда мы вновь остались наедине и продолжили путь к машине, я возобновила разговор:
– Я за тобой не слежу. И ты, кстати, должна быть благодарна, что я позволила пожить у меня. Теперь у тебя есть все возможности следить за Дорианом. Если подумать, это хороший шанс, ведь в любое время дня и ночи вы можете случайно столкнуться в… Что? В чем дело?
Я испуганно остановилась и огляделась, но улица была относительно пустынна и к нам никто не приближался с намерением напасть. Затем, обратив внимание на Скалларк, я увидела, каким злобным взглядом она меня буравит.
– Почему ты так смотришь?
– Ты можешь не быть такой? – резко спросила она и тут же уточнила: – Прямолинейной.
– Это же правда.
– Боже, – Скалларк закатила глаза, всплеснув руками, – ты иногда такая странная. Нет, стой. Не иногда. Всегда. Ты всегда такая странная.
Я рассмеялась, хотя не была уверена, шутит Скалларк или нет, но, так как она улыбнулась, я решила, что шутит.
– Получишь ты когда-нибудь! – буркнула она.
Ее «когда-нибудь» охладило меня похлеще, чем холодный душ, и я тут же погрустнела. Скалларк так задорно улыбается, будто… Она ведь даже не знает, что вскоре случится.
А ничего и не случится, – строго сказала я себе. Нет, на той вечеринке ничего не случится.
– Бал.
– Что?
Удивленно обернувшись, я обнаружила нас со Скалларк у моей машины, припаркованной у вечнозеленых кустов. Нас разделял верх автомобиля, и хоть Скалларк стояла далеко и в сумерках, разбавленных фонарями, и ее было плохо видно, но я чувствовала, что она смотрит на меня скептически.
– Ты сказала, что на вечеринке ничего не случится, – объяснила она учительским тоном. – Не знаю, о чем ты тут толкуешь, но никакая это не вечеринка! Это же бал, Кая! Самый настоящий бал-маскарад!
Каким-то чудом Скалларк удавалось одновременно и ворчать, и быть восторженной, но я уже не слушала ее. Я уже говорю вслух и даже не осознаю этого. А вдруг я еще скажу что-нибудь этакое?
Меня бросило в жар при мысли о том, что я могу вот так запросто заговорить со Скалларк о Криттонском Потрошителе или о видениях Аспена. Дрожащей рукой я отперла машину и села за руль, Скалларк тут же запрыгнула рядом. Она продолжала болтать уже нормальным тоном и выглядела такой счастливой, предвкушая этот смертельный бал-маскарад…
Чем счастливее она становилась, тем крепче меня охватывало волнение. Мне так хотелось признаться Скалларк, что на празднике случится что-то плохое, что, возможно… Но как я могу?.. Как вообще можно о таком говорить?
Я завела двигатель, медленно вырулила на дорогу.
Вообще-то Аспен ни в чем не уверен, – снова попыталась я себя успокоить. – Он ни в чем не уверен, он просто предположил, что Неизвестный может быть на вечеринке.
В любом случае это не новость. Он мерещится мне повсюду, этот Ангел Милосердия. Она. Мы с Аспеном выяснили, что Неизвестный – она. Она сидит в соседней машине, пока мы со Скалларк застряли в пробке. Она наблюдает за мной из окон административного корпуса, она стоит под окнами моей комнаты в особняке Харрингтонов, она дожидается меня в Тайной квартире.
Я вернулась к разговору, когда Скалларк произнесла:
– Вы в последнее время такие странные… – Не уточняя, кого имеет в виду, она достала из сумки пилочку и принялась демонстративно подпиливать ногти, не глядя мне в глаза. – А вдруг он снова принимает наркотики?
Я резко повернулась к Скалларк, выпалив:
– Аспен не принимает наркотики!
Скалларк подняла брови, а я осторожно выдохнула сквозь стиснутые зубы. Что значит «снова»? Вдруг вспомнились подслушанные в университете сплетни о зависимости Аспена.
Скалларк меланхолично произнесла:
– С тех пор как он съехался с Кирой, он превратился в ходячую бомбу. Я очень боюсь. Правда боюсь. У него такой вид, будто он не ест, не спит и даже не дышит… Кира мучает его, Кая. Она творит с ним эти вещи, вновь играет! А я даже не знаю, как все вернуть на прежние места, как ему помочь!
Я тяжело сглотнула, не зная, что на это сказать. Простое «он не принимает наркотики» не годится – Скалларк искусно вплела в разговор Киру Джеймис-Ллойд, о которой ей известно гораздо больше, чем мне.
Под настойчивым взглядом, требующим ответа, я встала на светофоре в потоке машин и стала разглядывать запотевшие стекла и блестящие капоты.
– Несколько дней назад я у него спросила… – раздраженно начала Скалларк, не выдержав моего гнетущего молчания. – Я спросила у него, не подсел ли он снова на таблетки.
В центре города всегда было столпотворение, но сегодня меня это разозлило сильнее обычного. Хотелось поскорее добраться до Коридора Страха и накормить Скалларк ужином, чтобы она успокоилась и пришла в себя.
– Знаешь, что он мне ответил? – с вызовом спросила она. Я хотела одновременно сказать «что?» и «нет, не знаю», но промолчала, начиная закипать. Загорелся зеленый. – Мы были наедине, так что никто не мог нас подслушать, но он сказал: «Лучше бы это». Понимаешь?
– Он бы не стал, – оборвала я. Мой голос прозвучал глухо. В горле стоял противный комок. Мне хотелось признаться, что я переживаю, что мне до смерти страшно. Но я не могла сказать об этом, ведь тогда Скалларк встревожится и наши с Аспеном планы полетят коту под хвост. Но правда состояла в том, что стоит мне взглянуть в сторону Аспена, и я понимаю, что он заболевает. Кира – какой-то бешеный своеобразный вирус, с которым он безуспешно пытается бороться. Она украдкой пробралась в его нутро и постепенно все отнимает – хорошее настроение, улыбку, может быть, даже желание жить, как заметила Скалларк. Аспен проигрывает.
– Он не так силен, как ты думаешь, – горько заметила она, и мне захотелось повысить голос, приказать, чтобы она не сгущала краски, заявить, что Аспен не слабак и со всем справится. Но я молчала. Я не могу говорить об этом. Не со Скалларк.
Мое сердцебиение усилилось, руль заскользил под вспотевшими ладонями. Я разжала пальцы и вновь сжала.
– Я боюсь… – бормотала Скалларк. – А вдруг он?.. Ты ведь даже не знаешь его, Кая… Он ведь…
– Я сказала: НЕТ! – перебила я жестким голосом. Немного успокоившись, продолжила: – Аспен знает, чего стоит жизнь. Он так же, как и я, не понимает тех, кто стремится преждевременно из нее уйти.
