– Ничего. Я ничего не знаю. То есть знаю, но с ним ничего не происходит. – Я вздохнула, и Альма тут же последовала моему примеру. – Да. Все нормально.
– Что произошло? – Я перефразировала вопрос, следя за тем, чтобы Кира не подслушивала. Альма и не собиралась откровенничать.
– Ничего. Все кончено, Кая. А если тебе нужны подробности, позвони ему и узнай.
Наверное, доктор Сивер опять воспринимает все близко к сердцу, – отстраненно подумала я. Когда ее звучные шаги стихли и мы с Кирой остались наедине, та не обернулась. Она словно смирилась, что я стою за ее спиной, мысленно позволила находиться рядом.
Я поглядела на Аспена, задаваясь вполне логичными вопросами: догадывался ли он о заболевании своей матери? Знал ли, что и она скрывала от него страшный секрет? Может, он и на нее собрал досье? Нет, Аспен ничего не знал, решила я. Патриция осмелилась бороться с пожирающей ее болезнью самостоятельно, решила не втягивать в это детей, считая, что таким странным образом наладит с ними отношения.
Я со вздохом приблизилась к окну с раздвинутыми жалюзи и посмотрела вниз. Со стороны до меня доносилось невнятное бормотание Киры – наверное, вновь рассказывает Аспену страшные сказки. Бросив взгляд в сторону, я заметила, что она облокотилась спиной о тумбочку и читает книгу в мягкой обложке. Ее губы шевелились, проговаривая прочитанное. Полностью увлеченная – такая Кира мне нравится больше. Я покопалась в сознании, глядя на нее, и поняла, что больше не злюсь. Если хорошенько подумать, я испытываю к ней… равнодушие. А еще боюсь, что это хрупкое, скованное цепями злобы и агрессии тело высосет из Аспена все соки, когда меня вдруг не станет. Ведь когда я исчезну, Кира найдет к кому приревновать его. Обязательно найдет.
Совершенно неожиданно для себя я вдруг спросила:
– Ты его любишь?
Она оторвала взгляд от книги и удивленно посмотрела сперва на меня, затем на Аспена, затем вновь на меня, ответила «да» и вновь углубилась в историю. А я продолжала смотреть на ее профиль. Томный взгляд из-под длинных черных ресниц, кривая челка, открывающая брови и торчащая в разные стороны, изогнутые бледные губы. Мне хотелось задать еще тысячу вопросов. Почему тогда ты мучила его? Почему ты его отвергла? Почему ты обижала его и обращалась с ним, как с тряпкой? Почему, если ты его любила, вела себя как сволочь?
Я хотела спросить, но не спросила. Потому что помимо вопросов были воспоминания. Хоть я и не ненавидела Киру Джеймис-Ллойд, я все равно помнила, как она обращалась со мной, с Аспеном, с моими друзьями, с моей семьей. Несмотря на то, что я не помнила своих чувств к ней, я помнила ее чувства ко мне – пожирающие и гневные.
Я отвернулась от окна, сквозь которое заглядывали набухшие осадками серые тучи, и снова спросила:
– Кира, что происходит между тобой и твоим отцом? – Она медленно выпрямилась и я увидела, как от ее лица разом отхлынула вся кровь. – Как я оказалась замешана в ваших разборках, и почему доктор Арнетт просит меня быть осторожнее?
Кира закрыла книгу, на обложке которой мелькнуло нечто яркое, и отложила ее на тумбочку к своим наушникам и мобильному телефону, а затем поднялась на ноги и со словами «надо поговорить» схватила меня за руку и затащила в ванную комнату, примыкающую к палате. Увидев выражение моего лица, когда перед моим носом захлопнулась белоснежная дверь, Кира грозно предупредила:
– Только не надо! Приступ подождет.
– Открой дверь, – спокойно сказала я, но что-то в моем голосе заставило Киру на секунду замешкаться, а затем она повернула ключ и приоткрыла дверь на пару сантиметров.
– Смотри. – На мгновение я увидела пространство палаты, а затем снова белый пластик. – За дверью нормальный мир. А здесь ты не одна, ясно? Я с тобой. Возьми меня за руку. – Она протянула ко мне руку, но я не пошевелилась.
– Как хочешь, я просто пытаюсь с тобой подружиться.
Подружиться?
– Зачем тебе это, Кира?
Ее улыбка превратилась в гримасу.
– Потому что я чувствую вину. Отец готов тебя убить. Он очень зол. Думает, что я рассказала тебе о… Не важно. Он злится.
– И что?
– И это из-за меня, – рыкнула она, злясь от того, что должна объяснять очевидные, по ее мнению, вещи. А может, она злилась из-за того, что вообще объяснялась передо мной – кто знает. – Отец думает, что я рассказала тебе один секрет, и теперь от тебя исходит опасность.
– От меня?
– Да, от тебя!
– Ему ничего не грозит, кроме тюремной камеры.
Кира отшатнулась, побледнев еще сильнее.
– Пожалуйста, не шути так.
– Я и не шучу. Его должны осудить за жестокое обращение. Он себя не контролирует. Если он хотел заколоть тебя в туалете в больнице, куда в любой момент могли зайти сотрудники или пациенты – кто угодно, – что помешает ему сделать это прямо сейчас? По-моему, опасность грозит не мне одной, – многозначительно заключила я, но Кира лишь отмахнулась, слабо выдавив:
– Ты не знаешь, о чем говоришь.
– Я знаю, о чем говорю. И пока я не вмешиваюсь в ваши дела, пусть твой отец тоже держится от меня подальше.
Я вышла из ванной, рывком распахнув дверь, и медсестра, которая меняла Аспену капельницу, посмотрела в мою сторону сначала равнодушно, а затем чуть удивленно, заметив за моим плечом Киру. Та, не отставая, приноровилась к моим резким шагам. Когда я вышла из палаты и направилась по безлюдному коридору в сторону лестницы, Кира остановила меня срывающимся голосом.
– Чего тебе? – я обернулась, и она затормозила.
– Ты мне не нравишься. – Я подняла брови, ожидая продолжения. Хотелось бы улыбнуться, потому что в душе я улыбнулась, но лицо словно окаменело. Дориан исчез, профессор Джеймис-Ллойд меня преследует, теперь вот Кира ведет себя странно… – Но я знаю, что Аспен тебя любит.
Ну и к чему она клонит?
Я спрятала руки в карманы, всем своим видом выражая благодушие. Хочет говорить – пусть говорит. Но Кира вдруг спросила:
– Как давно ты знаешь?
– Знаю что?
– Не прикидывайся. Ты поэтому не оставляешь меня в покое?
Я изумилась.
– Я не оставляю тебя в покое?
Она пожевала губы, подбирая слова.
– Ты думаешь, мой отец может меня убить, и поэтому не сводишь с меня глаз?
Опровергая ее теорию, я отвернулась и равнодушно бросила:
– Мне пора на смену, Кира. Пока.
Я надеялась, что она не пойдет за мной, и она не пошла, а осталась стоять посреди широкого коридора. Ее лицо было воинственным и упрямым, как у ребенка, возомнившего себя супергероем. «Я одержу победу в любом случае», – читалось в ее взгляде.
– Аспен меня возненавидит, если с тобой что-то случится по моей вине! Так что теперь я буду за тобой присматривать!
