– Я убила своего отца! – воскликнула она, закрывая лицо ладонями. Я изможденно прикрыла веки, заставила себя расслабиться и легонько приобнять ее. Мое тело отчаянно сопротивлялось.
Кира не враг.
Кира жертва.
Еще одна жертва, ставшая убийцей.
– Тш-ш-ш, – шепнула я, поглаживая ее волосы одной рукой, а другой приобнимая за спину. – Все будет хорошо.
Сквозь свитер я почувствовала ее выступающие позвонки и представила, как профессор Джеймис-Ллойд избивал ее руками и ногами, душил, насиловал. Попыталась прогнать картинки, но они сменились другими. Еще более жестокими: Кира истекает кровью, лежа на смятой постели. Кира хватается руками за горло, царапает ногтями кожу, нещадно глотает воздух, вытягивая голову вверх. Кира зовет маму, а мама мертва.
Я медленно гладила ее по спине вверх-вниз.
На ее спине, как и на моей, тоже есть шрамы? Она так же стыдится их, как я – своих? Когда она смотрит в зеркало, видит ли она вместо себя обезображенное чудище?
Мне показалось, что мы с Кирой сливаемся в одну беспокойную черную массу посреди сырого пространства архива. Я – каменный истукан, она – корчащийся от боли человек, молящий о помощи.
Кира ни в чем не виновата, но все равно виновна.
Ее посадят в тюрьму, а в тюрьме будут делать такие ужасные вещи, о которых мне страшно думать. И когда Кира выйдет, она не будет прежней. Если после того, что с ней сделал отец, она отказалась от Аспена – единственного близкого человека на всей земле, – как она поступит, когда выйдет на волю?
Убьет себя? Убьет кого-нибудь другого?
Моя рука гладила ее машинально, все звуки и чувства отступили на задний план. Я стала думать.
Вверх-вниз.
Плачь, Кира, ты больше не просто девочка. Ты убийца. Истекай слезами на моем костлявом плече. Вытирай моим свитером слезы. Сотри следы крови, Кира, сотри их.
Вверх-вниз.
Ни один мой план не закончился хорошо. Когда я несу ответственность за чужую жизнь, все путается, и в итоге я всегда все порчу. Попытка спасти жизнь Джорджи четыре года назад обернулась двумя смертями. Попытка спасти жизнь Скалларк…
Вверх-вниз.
Минут через десять Кира ослабла. Она была легкой, словно перышко, когда обвисла на моем плече, спрятав голову в изгибе шеи. Сквозь ореол ее встрепанных, похожих на птичье гнездо волос я видела труп профессора.
Вверх-вниз.
– Тш-ш… – прошептала я, чувствуя жар своего дыхания. – Тш-ш-ш…
Если я спрячу труп профессора Джеймис-Ллойда в нашем морге, то около недели, а может и больше, никто его там не найдет. Этого времени мне хватит, чтобы придумать, что делать дальше.
Стоило подумать об этом, как желудок рефлекторно сжался.
Если я ничего не придумаю, придется солгать. Доктор Арнетт знает, что профессор Джеймис-Ллойд нехороший человек, что он угрожал мне. Доктор просил меня держаться от него подальше. Но что, если тот сам нашел меня вечером в архиве и бездумно напал? У меня не было выбора. На столе все еще лежал молоток с деревянной ручкой и железным набалдашником. Я схватила его – первое попавшееся оружие – и, не думая, а защищая свою жизнь, ударила…
Каждая мысль подтверждалась картинкой: вот я рывком хватаю со стола молоток, лежащий с краю стола – чтобы не забыть отдать мастеру, – и с размаху ударяю профессора в висок. На меня брызгает кровь.
Почему я спрятала его тело в морге? Потому что испугалась. У меня уже были проблемы с полицией, меня подозревали в роли Неизвестного, меня преследовали. Я не хотела повторения кошмара.
Кира вздохнула на моем плече – единственное движение во всем мире.
Мысленно я ответила и на другие предполагаемые вопросы, и задала один, последний – для себя. Зачем мне это? Потому что я все равно уже мертва. А Кира нет. Мне нужно продержаться лишь до того времени, пока я не найду Неизвестного и Криттонского Потрошителя, а затем Ной заберет меня в мир, где больше нет убийств и смертей. Я смогу уйти, и Кира тоже сможет.
Мой свитер вобрал в себя Кирины слезы и приклеился к плечу. Моя ладонь продолжала считать ее позвонки, и это успокаивало. Даже ее жалостливые слезы говорят: ты жива, Кира. А жизнь – это хорошо. Значит, еще можно что-то исправить.
Я осторожно взяла ее за плечи и отодвинула от себя, и Кира всхлипнула, не поднимая головы. Ее изможденное тело было вялым и безжизненным, будто она рыдала не слезами, а кровью.
– Почему я так поступила, Кая? – шепнула она.
Я чувствовала свой мрачный взгляд. Мне тоже хотелось задать ей вопросы. Как твой отец мог так поступить? Как он мог изнасиловать тебя, а затем убить свою жену? Как он мог осмелиться перерезать тормозной шланг в автомобиле Аспена? Как он мог… как мог…
Но я не стала ни о чем спрашивать. Единственный, кто мог ответить на эти вопросы – сам профессор Джеймис-Ллойд, но он уже мертв.
– Поднимайся, Кира, – сказала я, вставая на ноги и подавая ей руку.
В голове проскользнула тревожная мысль, что что-то не так, – со мной что-то не так, – но я быстро отмела ее. Я пытаюсь придумать, как лучше спрятать тело Кириного отца не потому, что бездушное чудовище, а потому, что я единственная, кто способен сейчас мыслить рационально.
– Ты уже убила однажды, Кая, – склонившись над моим плечом, шепнул Аспен. Я не обратила на его голос внимания, – лишь тряхнула головой, прогоняя галлюцинацию. Кира слабо ухватилась за мою руку, и я рывком подняла ее. Она пошатнулась, переступила с ноги на ногу и уже собиралась повернуться к отцу, как я вовремя схватила ее за плечо.
– Эй. – Я положила руку ей на щеку, удерживая голову в одном положении. – Ты и так знаешь, что там. Зачем смотреть?
Она ничего не ответила.
– Если ты мне поможешь, то я помогу тебе, – пообещала я, опуская руку и желая тут же спрятать ее в карман.
Она подозрительно прищурилась и хрипло спросила:
– Почему ты помогаешь мне?
Я ответила не сразу, а только спустя несколько секунд, когда в ее взгляде промелькнул вызов.
– Так тебе нужна помощь или нет? – Я едва не сказала, что могу уйти и оставить ее здесь наедине с трупом, но вовремя проглотила жестокие слова.
– Ты помогаешь потому, что тебе меня жалко? – продолжала напирать она. – Потому что думаешь: «Ох, какая бедняжка Кира, убила своего папочку».
Она замолчала, и я поняла, что она дает мне шанс оправдаться.
– Я не употребляю слово «бедняжка». Оно мне не нравится.
– Не нравится! – с горечью и насмешкой перекривляла она. Я проглотила новую порцию ругательств в ее адрес. – А может, ты хочешь мне помочь, потому что и сама раньше убивала?
Свет лампы на письменном столе делал ее лицо желтушным, с коричневыми тенями-потеками на щеке. Обветренные губы тут же виновато задрожали, и она отвернулась в сторону, избегая смотреть мне в глаза.
