Я опять вспомнила, как сильно Кира меня раздражает. Вспомнила, что больше всего на свете меня бесит ее слабость перед лицом неприятностей, ее защитные механизмы, ее принцип «ударь прежде, чем ударят тебя».
– Когда я убила Стивена, я ничего не почувствовала, – равнодушно произнесла я, глядя на ее профиль. Когда я заговорила, она сжала плечи и ссутулилась. – Я забила его голыми руками, но не чувствовала ничего. Это не был четкий и резкий удар. – Кира испуганно взглянула мне в глаза, а ее щеки, могу поклясться, покраснели. – Это было долго. Но, по правде говоря, я ничего не помню.
Ложь, ложь, ложь.
О, ты мастер лжи, Кая Айрленд. Ты мастер, потому что всегда молчишь, и тебе не требуется давать ответы. Но когда ты открываешь рот, то предпочитаешь говорить неправду. «Я ничего не помню». Ты повторяла это столько раз, что заставила поверить в это собственный мозг.
– И я не прятала труп Стивена, – закончила я. – Потому что мне не нужно было его прятать. Меня бы все равно не посадили.
Глаза Киры стали еще больше, и в них, наверное, отразился весь ужас, который она ко мне испытывала. Я могла ей признаться? Я могла рассказать правду о том, что истекала кровью, когда минула тысячи коридоров заброшенного склада, покрытых осколками битого стекла, окурками и мусором? Я могу сказать Кире, что месила босыми ногами грязь, когда шла, подгоняемая декабрьским ветром, только вперед – на крошечную точку света в темноте? Могу сказать, что я не знала, кто я и что я сделала? Разве могу признаться, что когда Стивен убил Джорджи, то целых два дня сидела рядом с ней – обезумевшая собака рядом с мертвым хозяином, – и ждала, когда младшая сестра откроет глаза и утешит меня, возьмет за кровоточащую изломанную ладонь?
Конечно, нет.
Потому что это было тысячу лет назад. И потому что я ничего не помню. А Кира помнит все, и она скажет что угодно, и сделает что угодно, чтобы испытать что-то, кроме отвращения к себе. Даже предпримет ничтожную попытку вывести меня из равновесия.
Обнимая себя руками, она открывала и закрывала рот, готовясь что-то сказать. Слезы на ее лице высохли, волосы все еще торчали в разные стороны.
– Как ты вообще спишь после этого? – выговорила она с трудом. Я моргнула, удивившись такому вопросу. Секунду подумала, подбирая подходящее объяснение или, наконец, оправдание, и ответила:
– Я редко сплю.
Она выдохнула, и плечи ее опали то ли от возмущения, то ли из-за облегчения. Затем Кира медленно приблизилась ко мне вплотную – сделала шаг, а уже я чувствую запах ее шампуня. Я сглотнула, приготовившись отразить нападение или сдержать ее агрессию. Но она медленно произнесла, вглядываясь в меня:
– Это ведь неправда, да?
Я опешила.
– Видишь эти синяки под глазами?..
Она перебила меня тем же спокойным голосом:
– Ты все помнишь.
– Если и так, тебя это не касается, – отрезала я, стирая из памяти все моменты, когда мне было ее жаль. Стирая параллели между мной и Кирой и вновь восстанавливая границы. – Так мы будем его прятать или нет?
Она беспомощно мотнула головой, прошептав:
– Я не хочу в тюрьму… – Я пристально смотрела на нее, ожидая продолжения. И Кира продолжила, и выглядело это так, будто сквозь стыд она с трудом выталкивает из себя слова: – Но мы не можем просто бросить его в морге. Это… опасно.
– Поверь, в морге он будет в безопасности.
– Нет. – Она всплеснула руками и дернула головой в сторону отца. – Это неправильно.
– Не смотри на него.
– Это не просто он – это мой отец!
– Да, твой отец, – подтвердила я. – Человек, который убил твою мать, тот, кто насиловал тебя.
– ЗАМОЛЧИ ТЫ УЖЕ! – неожиданно взвыла Кира, отталкивая меня от себя. От удивления я отшатнулась и опрокинула стул. Мой халат. Я с досадой прикрыла веки. – Прекрати говорить так, как будто ты знаешь… Ты же не была там, ты без понятия, что я испытала! Тебя там не было!
– Кира, – позвала я. – Успокойся. Тебе решать, как поступить. Я помогу тебе в любом случае. Не имеет значения, что ты придумаешь, я буду рядом.
– Почему ты мне помогаешь?!
– Потому что я была здесь и видела, что случилось. И потому что ты спасла мне жизнь. Потому что ты ни в чем не виновата. Потому что этот человек мучил тебя, Аспена и потому что он убийца! – на одном дыхании выпалила я. Затем наклонилась, подняла стул и, свернув халат в клубок, раздраженно засунула его в сумку, где и так валялось множество всяких мелочей.
Я обернулась, объявив:
– Я иду домой! – И закинула сумку на плечо. Кира, как я и ожидала, взвизгнула, приказывая мне остановиться. Я со вздохом обернулась.
Я не знаю, как помочь ей. Ее всю жизнь мучил монстр, которого она любила, несмотря ни на что. А затем убила. Что нужно говорить в таких случаях? Что в таких случаях говорят девушке, которая ненавидит тебя?
Она едва стояла на ногах. Дрожащие искусанные губы, опухший заложенный нос, сверкающие глаза. Глаза страшнее всего – в них я видела себя четыре года назад. В них я видела девчонку-убийцу, которая потеряла свою младшую сестру, которую поклялась защитить.
Нет, это не я.
Я действую. Я не стою на месте. Я шагаю только вперед.
Я направилась к Кире, опустив на стол сумку. Шла медленно, чтобы не спровоцировать новый приступ агрессии. Она мелко задрожала и бросилась мне на шею, опять сорвавшись на плач.
– Я убила своего отца! О Господи, Кая, я убила его! Я схватила молоток… и убила его! Я даже не знала, что творю… Кая! – Она едва стояла, но все равно сжимала меня в тисках. Наши волосы спутались, прилипли к ее влажным щекам. Кира надавила на мое плечо, которое почему-то болело, но я не шелохнулась, позволяя ей обнимать меня. – Я не знаю, почему так поступила! Я не знаю… Я услышала, что он говорит… И я просто… не подумала…
Ее истерика длилась бесконечно, сменяя фазы: сначала интенсивные вопли и бессвязное бормотание, затем рациональное мышление, которое неизменно приводило к агрессии, и вновь истерика.
К одиннадцати часам вечера Кира высохла и обмякла, сидя прямо на полу и подтянув ноги к груди. Спустя столько часов она была похожа на скукожившееся печеное яблоко. Ее язык едва ворочался, когда она рассказывала о своей семье, отце и матери, веки подрагивали, глаза сонно смотрели прямо перед собой.
Вот какая сложилась картинка: отец Киры действительно был убийцей. После того как он убил ее мать четыре года назад, он внушил Кире, что она несет за случившееся такую же ответственность, как и он. Он запугал ее вероятными приключениями в тюрьме так сильно, что Кира никому и словом не обмолвилась о настоящей причине исчезновения мамы.
В начале первого ночи мне позвонил Крэйг и поинтересовался, есть ли у меня дома черный перец. Я солгала, что выбежала в магазин. Он удивился: «Ты пошла в магазин в час ночи?», и я ответила как можно более безразличным тоном: «Ты ведь готовишь в час ночи, почему мне нельзя пойти в магазин так поздно?».
