Детектив Дин живет с Ледой около недели. Как он это выносит? Меня сложно напугать, но от этой девушки у меня мурашки. Я убрала руку с руля и взяла Ледину ладонь в свою. Я крепко сжала ее невесомые тонкие пальцы и пообещала:
– Все будет хорошо, Леда.
– Ты спасешь меня?
Я снова почувствовала, будто она приковала меня к себе, и я не могу отвести от нее взгляд. Только усилием воли мне удалось отвернуться, но ощущение тепла ее ладони не позволяло ни на чем сосредоточиться.
Я знала, что, если спрошу, от кого ее нужно спасти, это ничего не даст, а Леда, скорее всего, рассвирепеет или закроется, и до конца дороги я буду ехать в одной машине либо с безумной истеричкой, либо с блаженной. Поэтому я предпочла не спрашивать, а вместо этого осторожно убрала свою руку из ее, но так, чтобы моей попутчице не пришло в голову, что я бросаю ее, и, достав из бардачка мобильный телефон, сказала:
– Напишу детективу Дину, что ты в безопасности и со мной.
Она не отреагировала на имя детектива Дина и на заявление, что она со мной в безопасности. Стало спокойнее, когда я поняла, что Леда начинает мне доверять. Она едет в одной машине со мной, сидит на соседнем сиденье и ни разу не назвала меня убийцей. Может, она и не в себе, но такой мне Леда Стивенсон нравится больше.
Когда я передала ее детективу Дину, он отвел девушку к себе, а затем вернулся и занял пассажирское сиденье.
– Говори, – любезно разрешил он, глядя на занимающийся рассвет, отражающийся оранжевым и розовым в стеклах дома.
– Если честно, сейчас я хочу просто спать, – ответила я, и мы встретились взглядами. Этим утром детектив Дин казался старше своих лет – выглядел на все тридцать. Его кожа посерела, а под глазами залегли круги, и даже морщинки проступили отчетливее.
– Зачем вы все еще держите ее у себя? – вдруг спросила я и сама удивилась такому личному вопросу. Зеленые глаза сверкнули.
– Она не питомец.
– Я не это имела в виду, – отрезала я. – Почему вы все еще не вернули ее домой? Она взрослая девушка и способна сама позаботиться о себе.
– Ты ее видела? – Он выгнул бровь. Я промолчала, и ему не оставалось иного выхода, как ответить. – Она что-то знает. Ты видела ее взгляд? – детектив Дин вздохнул и потер уставшее лицо ладонями. Я предположила, что он пытается спрятать от меня чувство вины, но голос выдал его с головой. – Я что-то задел внутри нее, какую-то рану. И с тех пор Леда сама не своя, часто говорит сама с собой, кричит по ночам…
– Мы уже с вами обсуждали это…
– Это другое, – отрезал он, прожигая меня взглядом. – Я надавил на больное место. Я это чувствую.
– Вы притащили ее к себе, чтобы ненавязчиво задать вопросы. И вы что-то нашли. И теперь, нащупав рану, вы собираетесь давить на нее, пока Леду не прорвет на откровенность?
Детектив Дин ничего не ответил, да этого и не нужно было – его взгляд был красноречивее всяких слов. Покачав головой так, будто я вообще ничего не понимаю, он распахнул дверь и вышел из автомобиля.
* * *
На 1989 год было зафиксировано трое психически нездоровых пациентов: шизофрения, биполярное расстройство и даже болезнь Кристмаса. Было много детей с переломами и ушибами. А вот дальше, – после того как в Эттон-Крике начались похищения, – увеличились случаи самоубийств.
В три часа дня мой мозг начал протестовать против бумажной работы, но я все равно не бросала ее, потому что тогда полезли бы мысли и картинки: мертвые глаза Леды Стивенсон, когда она смотрит на меня в свете фар машин; блестящая сталь секционного стола с капелькой крови вместо профессора Джеймис-Ллойда…
Я пила воду, принимала лекарство и вновь бралась за работу.
Коробок с наклейкой 1996 было всего лишь семь, и, несмотря на то, что я не закончила с 1989 годом, я бросила ее и взяла одну из девяносто шестых.
Горы бумаг росли вокруг меня с катастрофической скоростью. Из девяносто шестого пришлось убрать одиннадцать карт других, более ранних годов. На первую коробку ушло всего лишь сорок минут. Я отставила ее на пол, решив позже забить информацию о пациентах в компьютер. Во второй коробке с обманчивой надписью «1996» были карты 1993 и 1995 годов. В том числе и карты жертв Криттонского Потрошителя. Я просмотрела их. Анализы в порядке. Прочие показатели тоже в норме. Это все заставило меня думать о том, что, возможно, у Криттонского Потрошителя были намерения завести семью не только с Дэйзи Келли. Или ему просто нравились здоровые девушки.
Когда я опустилась под стол за следующей коробкой, зазвонил мой телефон, и я слишком поспешно выпрямилась и ударилась затылком о нижнюю панель. Голову тут же прострелила боль.
– Вот черт. – Когда я ответила на звонок, голос доктора Арнетта звучал сурово:
– Скажи мне, Кая, что ты не брала телефон, потому что принимаешь ванну с пеной и колой.
О чем это он?
Вместо ответа я потерла ладонью затылок, все еще морщась от боли.
– Ты в больнице? – перефразировал он. И я ответила положительно, чем заслужила ругательство. – А тебя не должно быть в больнице. Уже шесть часов.
– Внеурочны…
– Я что тебе сказал, Айрленд?! – гневно спросил доктор Арнетт. Когда он называл меня «доктором», это означало, что он шутил, когда по имени – был серьезен или раздражен, а когда по фамилии – будто пытался напомнить себе о том, что я его подопечная. Я вздохнула, и он тут же оборвал меня: – Не вздыхай. Я не разрешаю тебе работать сверхурочно. Я хочу, чтобы ты отправилась домой.
– Нет, доктор Арнетт.
– Что, прости?
Он услышал мои слова, просто решил дать шанс изменить их.
– Я не хочу идти домой. Там все еще опасно. – Я специально сделала упор на «опасно», чтобы доктор Арнетт отвязался, но не ожидала, что он раскусит мой блеф сию секунду.
– Ты шутишь? Я прекрасно осведомлен о том, что ты четыре дня не выходила из своей квартиры!
– Ну а теперь вышла.
– Так. Говори правду или отправишься назад. И к архивам тебя не подпущу.
– Доктор Арнетт, я не работала четыре дня. Погрузилась в размышления, и от этого мне стало очень плохо. Теперь я здесь, и мне лучше.
– Да уж, ты с каждым днем лжешь все лучше и лучше, похвально, – соглашаясь, протянул доктор Арнетт. – Хорошо. Но чтобы в девять тебя здесь не было. Или отниму у тебя ключ, а на работу, как ты и хотела, отправлю первокурсников.
Большая Санни рассказала ему?
Я только собиралась распрощаться, но тут доктор Арнетт тихо произнес:
– И не связывайся с профессором Джеймис-Ллойдом.
Мое сердце пропустило удар, а перед глазами вспыхнул пробитый молотком череп. Но, несмотря на пересохшее внезапно горло, я ровным голосом ответила:
