– Что ты имеешь в виду – не могла спокойно спать?
Он очень хотел выяснить все, что знает Леда о своей тете.
– Ее мучили кошмары. Она часто кричала во сне, бродила по дому. Неудивительно… Понимаете, дело во мне. Во всем только я виновата. Тетя здесь ни при чем.
Дин облизал пересохшие губы и, помедлив, спросил:
– Ты помнишь, что делала на Хеллоуин? Где ты была?
– Я была дома. Тетя Лаура позволила мне провести вечер дома, и я была здесь и смотрела телевизор.
– Ты была дома и никуда не выходила?
– Нет, я смотрела телевизор.
– А твоя тетя?
– Она спала.
– Что ж… – Дин украдкой огляделся. Гостиная была светлой, а из камина все еще шло тепло. На полке стояли рамки с фотографиями и депрессивными черно-белыми рисунками.
И вдруг Дин удивил самого себя, когда с его губ сорвался странный вопрос:
– А ты помнишь, что случилось час назад?
– Что вы имеете в виду? – Леда округлила глаза.
– Ты была на улице.
Леда вдруг вскочила и бросилась в сторону кухни. Дин обернулся вслед удаляющейся фигуре. Смутилась? Еще бы! Он видел ее в таком состоянии, в котором… она была в будке. Пряталась от него, словно безумное животное, скованное страхом и желанием выжить.
Немножко подумав, он направился вслед за девушкой; уже приготовился к новой вспышке гнева, но войдя на кухню, обнаружил Леду за столом: она нарезала хлеб.
– Вы голодны? Хотите тост?
Дин был ошеломлен такой внезапной сменой настроения и медленно покачал головой. Вообще-то он надеялся, что Леда попросит его уйти, скажет, что ей хочется побыть одной.
– Нет, я не голоден.
Дин посмотрел на окна. Голые, без занавесок и жалюзи. На подоконниках нет ни горшков с цветами, ни украшений. Возможно, именно в это окно, прямо над раковиной, он заглядывал с улицы. Пока он размышлял, Леда уже выложила на тарелку два свежих тоста и как ни в чем не бывало осведомилась:
– Вы ведь знаете, что можете уйти в любое время?
– Могу?
Леда посмотрела на него на удивление проницательным и взрослым взглядом.
– Да, можете. Вы не взаперти, детектив, а мне не пять лет. Я справлюсь. Почему вы так смотрите?
Дин бесстрастно ответил:
– Потому что час назад ты шаталась по двору словно привидение, а затем пряталась от меня в будке. И все это под ледяным дождем.
Леда ничего не отвечала долгое время, и Дин подумал: она абстрагировалась или снова находится в своем мире, а может…
– Вас когда-нибудь насиловали?
Пришла его очередь молчать. Значит, Леда не была в своем мире, она размышляла. Прошла целая вечность, прежде чем Дин проглотил склизкий противный осадок в горле и ответил:
– Нет.
– Вот и не смотрите на меня. Вы никогда меня не поймете. – Леда с вызовом выгнула белые брови. – И, если не хотите тост, вы знаете, где выход. До свидания.
Тон голоса, каким Леда произнесла «до свидания» был однозначным: не возвращайтесь. Она вернулась к тостам, подтянула к себе банку с яблочным джемом, зачерпнула немного и шлепнула на хлеб.
Но Дин уже отбросил мысль уйти, напротив, он, нахмурившись, сделал шажок вперед, встав с другой стороны стола. В голове всплыли слова Каи Айрленд о том, что Леде грозит опасность. Она это имела в виду? Кая знает, кто за всем этим стоит? Нет, она бы сказала.
– А тебя? – А тебя когда-нибудь насиловали?
Дин ступал по кафелю так тихо, словно подсознательно боялся спугнуть Леду – жертву неприятной беседы. Она даже не подняла головы, когда он задал вопрос, лишь напряглась и зачерпнула из банки больше джема. Затем опустила ложку назад и посмотрела на Дина с улыбкой.
– Нет, а почему вы спрашиваете?
Дин помрачнел, уже не понимая, кто перед ним. Казалось, внутри Леды жило два, а может быть, три человека, и они сменяли друг друга так быстро, что Дин не успевал их фиксировать. Так кто сейчас на него смотрит? Разумная девушка или девочка, которая час назад спряталась от него в будке?
В одном Дин был уверен: Леда Стивенсон – жертва насилия.
– Это твой отец? – спросил он, сделав еще один крохотный шажочек в ее сторону, в то время как Леда перестала дышать. – Твой отец это сделал? Ты сказала, что мне не понять, что ты чувствуешь, ведь меня никто не насиловал, а тебя – да.
– Я не то сказала, – дрожащим голосом возразила Леда, не отрывая взгляда от столешницы.
– Это сделал твой папа?
Она превратилась в мраморную статью. Она хотела закричать на Дина, возразить, швырнуть в него что-нибудь, но просто застыла. Поэтому он не усомнился в своем предположении. Это мог быть сосед, учитель, просто незнакомец, но это был ее отец. Это был Джек Стивенсон. Это он, когда дочь была маленькой, покупал ей мягкие игрушки, чтобы она не рассказывала никому об их играх. Это он избил ее первого парня до полусмерти, когда увидел их целующимися в машине. Он был тем, кто оставил на ее теле шрамы.
– Нет.
– Да. Просто скажи правду, Леда.
– Что за бред вы несете, детектив?! Вы следили за моим домом, поэтому вам нужно придумать историю? Этим вы занимаетесь в участке – рассказываете небылицы?! – завопила она. – Вы сошли с ума? Мою тетю арестовали по обвинению в убийстве, и вы считаете, что этот вечер – подходящее время для дурацких шуток?!
– Тогда кто, Леда?
Эндрю Дин, поговаривали в участке, был чуточку эксцентричным и сумасшедшим (некоторые называли его идиотом), и именно поэтому его приставили к детективу Гаррисону – чтобы тот присматривал за нерадивым малым. И выходка после смерти наставника и друга была лишь поводом для вынужденного отпуска – его отстранили не потому, что он напился. Дело в том, что за безумным и жестоким детективом Дином теперь некому было присматривать.
– Никто! – завопила Леда, брызжа слюной. – Не ваше дело!
– Не мое? А чье тогда? Ты, повторяю, бродила под дождем, напугала меня…
– А не нужно было соваться в чужой двор!
– И ты спросила, насиловал ли меня кто-нибудь, – закончил Дин таким тоном, словно его не перебивали. Леда подавилась воздухом. Она сжала виски указательными пальцами и уставилась себе под ноги. Тяжело дышала, издавая странные, рыкающие звуки.
– Просто убирайтесь, убирайтесь прочь!
– Леда, послушай. – Он тут же решил сменить тактику и смягчил тон. – Это не шутки, понимаешь? Мы должны выяснить правду, и ты должна помочь…
– Ничего я вам не должна! – рявкнула она, придя в ярость. Дин опешил: орет так, словно кто-то много раз повторял, что она что-то должна.
