– И не надо, Кая. Я буду бороться за тебя. Каждый день, как и раньше.
Когда он ступил ко мне, собираясь обнять, я резко очнулась.
Потолок ординаторской. Подо мной жесткая обивка дивана. Пахнет медом и пирожками с абрикосовым вареньем – аромат проник в реальность из воспоминаний. Я повернула голову в сторону и замерла, увидев, что в кресле напротив сидит девочка лет семи или восьми. На ней была зеленая курточка, красное вязаное платьице с белым бантом, штанишки и сапожки. На фоне окна, куда бесцеремонно заглядывал серый утренний свет, девочка казалась фарфоровой куклой. Ее глаза бесстрастно наблюдали за мной, будто ждали какой-то реакции. Чувствуя себя не в своей тарелке под ее пристальным взглядом, я осторожно села и уже собиралась поинтересоваться, почему она здесь сидит, когда дверь распахнулась и в ординаторскую проскользнул Дориан в белом халате и отутюженном костюме.
– Повезло, что тебя нашел я, – без обиняков начал он. Краем глаза я уловила движение – девочка поднялась с кресла и обошла стол. – Будь это кто-то другой, пришлось бы спускаться в морг за твоим телом.
Я растерянно глянула на девочку, на мгновение решив, будто она плод моего воображения, но незнакомка стояла рядом и сминала в руках шапочку, точь-в-точь как у Джорджи. И даже когда я моргнула, кудрявая малышка с двумя косичками не исчезла. Я опомнилась и выразительно посмотрела на Дориана:
– Ты что?
Но он лишь отмахнулся, рассеянно бросив, что Мара не совсем обычный ребенок. И она подтвердила его слова, вдруг перехватив мое внимание и впервые заговорив:
– Ты мне приснилась. Ты умерла.
Я снова пронзила Дориана взглядом:
– Что происходит?
Несмотря на то, что вопрос был адресован Дориану, ответила опять Мара:
– Я увидела, что ты умерла. Во сне, – добавила она поспешно. – Во сне я увидела, как ты умерла, и решила… – Она стрельнула взглядом в Дориана, будто в поисках поддержки, – решила, что должна предупредить тебя.
Я неотрывно следила за лицом малышки, чувствуя, что она что-то скрывает. И почему она все время косится на Дориана?
Под моим взглядом она неловко переступила с ноги на ногу и тихо спросила:
– Почему ты так смотришь?
Почему ты так смотришь?
– Просто.
Я поднялась на ноги, и Дориан, погладив Мару по голове, ласково сказал:
– Мара, пожалуйста, побудь здесь, хорошо? Я должен поговорить с Каей.
– Я знаю, о чем вы будете говорить, – ответила она совсем не по-детски, и Дориан улыбнулся ей одними губами и как-то недобро.
– Мы скоро. Идем, Кая.
Чувствуя себя развалюхой, я вышла вслед за Дорианом в коридор. За окнами забрезжил холодный ноябрьский рассвет со вспухшими серыми тучами. Будет снег. Он ляжет белоснежной пеленой на город, на верхушки елей вокруг больницы; вновь отрежет Эттон-Крик от нормального мира, отрежет меня от жизни, как и в ночь на Хеллоуин.
Я прочистила горло, скрестила руки на груди и повернулась к Дориану:
– Пожалуйста, объясни, что происходит.
Он грустно вздохнул.
– Случилось то же, что и всегда. Ты умерла. Я приехал на смену раньше на два часа, чтобы закончить кое-какие дела в морге, и тут ты лежишь, в коридоре. – Я как по команде опустила взгляд на больничные туфли. Обсуждать с Дорианом эту часть своей (нашей) жизни было все еще неприятно. Все то время, когда я думала, что Дориан просто смущенный молодой профессор, который стесняется всех и каждого и меня в том числе – свою племянницу, – он просто не мог смотреть мне в глаза, потому что знал, что я мертва. Он знал все с самого начала, потому что он такая же жертва, как и я.
– И рядом была Мара?
Дориан кивнул.
Как он отнесся к своей смерти? Как все происходящее объяснил ему Ной?
– Ты ведь сейчас домой? – Дориан нарушил молчание. Вопрос застал меня врасплох, но я кивнула, отвлекшись на мгновение от мрачных мыслей. – Тогда думаю, ты сможешь вернуть Мару.
Этого я не ожидала.
– Но я…
– Кая, – Дориан решительно оборвал мои слабые возражения, – вам как раз с ней по пути. Она живет здесь же, в Старом городе, в твоем доме. Кажется, даже на твоем этаже.
Опять ошибка. Откуда он знает, в каком доме я живу и на каком этаже? Потому что Дориан, как и Ной, знает все.
– Хорошо, только приду в себя.
– Конечно.
Я вернулась в ординаторскую и опустилась на диван, стараясь не обращать внимания на скрип кресла, – Мара качала ногами туда-сюда, издавая раздражающие звуки, и таращилась в мою сторону так, будто вокруг не было ничего интереснее.
Откуда она здесь взялась? Она знала, что я умру, и потому решила предупредить? Меня вдруг осенило: а что, если эта девочка, как Аспен? Вдруг у нее такой же дар, вдруг и ее посещают видения? Она видит Неизвестного?
В голове появилось множество вопросов, которые хотелось задать ребенку сейчас же; однако я хоть и мертва физически, но разум-то пока еще жив. Мара мягко улыбнулась. Может, она особенная, как Ной, – читает мои мысли?
– Я знаю, что ты не запоминаешь лиц людей, – вдруг сказала она.
– Да?
Повисло молчание, заставившее меня нахмуриться, но я тут же расслабилась, когда Мара отстраненно сказала:
– Я тебя видела в больнице. Мама привела меня делать прививку. И ты шла по коридору с перевязанной рукой.
– Ясно, – ответила я. Впечатляющая история. Которая совсем не объясняет, откуда Мара узнала о моей особенности.
Она продолжала молчать, не желая идти на контакт. Она будто спала с открытыми глазами. Может, Мара ходит во сне? Но что могло заставить ребенка дойти до больницы и найти меня?
– Мара, сколько тебе лет?
– Восемь, – ответила она. – Я уже в первом классе.
– И это прекрасно.
И все? Джорджи тоже было восемь. Она никогда не замолкала, иногда даже во сне разговаривала; постоянно приставала ко мне с безумными идеями, шутками, розыгрышами, теориями. И всегда, если ей что-то было нужно, начинала канючить, притворно плакать и даже шантажировать.
Но Мара не Джорджи, конечно же нет.
– Зачем ты пришла в больницу? – спросила я прямо, одновременно подражая мягкому голосу Дориана.
– Я хочу домой. – Она скучающе качнулась из стороны в сторону. – А ты хочешь домой?
– Да, – ответила я, нахмурившись. Ладно, если не хочет говорить, пусть не отвечает. Наверное, ее напугала моя смерть. Я потянулась за своей спортивной сумкой, где хранилась сменная одежда, сказав:
– Мара… то, что ты видела в коридоре…
