Кира хотела, чтобы Аспен и на нее так смотрел. Он был ее единственным близким человеком на всей земле. Ее опорой и поддержкой. И она отказалась от него, а теперь все никак не может вернуть.
В груди вновь все загорелось, и Кира сжала переносицу, выходя из лифта, чтобы сдержать слезы.
Как, черт возьми, он мог попасть в аварию? Как это случилось? Было слишком темно? Его кто-то столкнул с дороги? А может, он отвлекся на животное, выскочившее из леса? Или… Аспен был так зол на нее, Киру, что его просто ослепила ярость?
Что теперь ей делать? Как жить в мире без него?
Она осторожно выдохнула сквозь стиснутые зубы, проглотила комок в горле. Шагая к нужной двери, Кира знала: даже если он очнется и не станет смотреть в ее сторону, даже если прикажет уйти, – она выдержит все. Только пусть откроет глаза.
Кира поспешно ворочала ключом в замке, пытаясь скорее попасть в квартиру Аспена, где, она надеялась, дурные мысли оставят ее в покое. Когда она переступила порог, они затихли, и Кира прижала обе руки к груди и почувствовала колотящееся под ладонями сердце. Горло саднило от сдерживаемых слез. Так больно. Больно знать, что хозяин этой квартиры где-то там, за гранью, и, возможно, никогда не очнется. Больно знать, что она совершила проклятую ошибку, решив тащить весь груз вины и ответственности на своих плечах, вместо того чтобы поделиться с ним.
Когда глаза привыкли к темноте, первое, что она увидела – очертания мебели, похожей на притаившихся тварей, затем – маскарадное платье, наполовину сползшее с подлокотника дивана. Кира сглотнула. Это чертово платье все еще здесь, все еще напоминает о случившемся неделю назад. Подол изорван в лохмотья – она пыталась вслед за Айрленд выбраться в окно, но лишь поранила ногу.
Из горла Киры вырвался утробный звук, похожий на рычание зверя, затем она с топотом пронеслась в гостиную, сорвала платье с подлокотника и нещадно смяла. Этого было недостаточно. Кира метнулась на кухню и с остервенением запихала платье в мусорный пакет. Шелест, нарушивший тишину квартиры, взбесил ее сильнее. Она уронила пакет на пол и принялась топтать его и пинать. Запыхавшись, она отшвырнула его к двери квартиры, чтобы не забыть выкинуть, избавиться от очередного воспоминания. Она всегда так делает – просто уничтожает.
Обессилев, Кира упала перед пустым мусорным ведром и заревела. Стянула ботинки и швырнула их в коридор. Сорвала с себя пуховик и шапку и зарылась пальцами в отросшие волосы. Хотелось вырвать их с корнем. Бить кулаками по паркету кухни, пока не пойдет кровь. Кричать, пока не пропадет голос.
Айрленд права. Она виновата. В том, что Аспен подсел на таблетки, что закрыл все окна, что попал в аварию. Если бы Кира не мучила его, если бы не ревновала к другим девушкам, ничего бы не случилось…
Если бы она не рассказала тогда правду… Если бы не призналась…
Когда месяц назад Аспен вломился в ее квартиру и вытащил из ванной, он застал ее своей заботой врасплох. Когда накладывал на ее поврежденную кожу бинты, она не могла отделаться от мысли, что все может стать как прежде. Его руки были нежными. В глазах угадывалось нечто знакомое, мягкое. Она ослабела от его прикосновений. Она открылась. И совершила ошибку.
Вдоволь наплакавшись, Кира задрала голову к потолку и вздохнула. Присмотрелась. Недоверчиво нахмурилась, увидев, что одна декоративная плитка лежит неровно и из-под нее выбилась какая-то вещь. Кирой тут же завладел жгучий интерес, и она, забыв обо всех проблемах, подтянула к себе стул с кожаным сиденьем. Взобравшись на него, она привстала на цыпочки и, ощущая себя так, как, должно быть, чувствует себя шпион на суперсекретном задании, кончиками пальцев поддела таинственную вещь и потянула на себя. Та вывалилась из потайного места и рухнула на пол.
Это была бумажная папка для документов, и она была открыта. Альбомные листы, фотографии, какие-то записи – все разлетелось в разные стороны. Кира испуганно соскочила на пол, лихорадочно подбирая их, и лишь спустя несколько секунд вспомнила, что Аспена здесь нет, что он не выйдет из ванной и с присущим только ему выражением лица не заявит, что она немедленно должна все собрать и вернуть на место.
Кира села на пол. Взгляд упал на клочок желтого стикера на одном из документов. Отлепив стикер, она поднесла его к глазам. Мелким неряшливым почерком Аспена было написано: «8 ноября. Срочно. Д.К. ул. Набережная № 2, 13. Друзья»
Кира ничего не поняла из этой записки, кроме того, что у Аспена встреча с каким-то другом восьмого ноября – то есть как раз сегодня. Она нахмурилась, обвела взглядом беспорядок, бережно подобрала каждый листок и, аккуратно сложив все это назад в папку, оставила ее на столе, чтобы вернуться к интересующему материалу чуть позже, когда она встретится с другом Аспена. Слово «срочно» подгоняло.
Забежав в ванную, Кира приняла душ, натянула свежие джинсы и свитер и, схватив ключи от квартиры, бросилась к двери.
– Что за… – с той стороны выругалась Патриция, когда дверь, распахнувшись, едва не ударила ее. – А, это ты, проблемная девочка?
Кира нахмурилась на «проблемную девочку», но ничего не сказала. Они и так уже здорово поругались в больнице. Прямо у койки Аспена. Каждая утверждала, что другой здесь не место. Скандал продолжался до тех пор, пока на шум не пришли Айрленд и Крэйг, заявившие в один голос: «Если не прекратите, вылетите отсюда!»
Сейчас, если они вцепятся друг другу в волосы, их никто не разнимет.
– Что вы здесь делаете? – спросила Кира, на что Патриция отрезала:
– Это квартира моего сына! – и величественно скользнула внутрь. Кира в нерешительности замерла на пороге, выглянула в коридор, решая, уйти или остаться, и отправилась следом за матерью Аспена.
– Что ты здесь делаешь, Кира?
«Как хорошо, что я успела принять душ и вымыть волосы», – с облегчением подумала она.
– Я приехала забрать вещи. И… эм… уже ухожу. А вы? – Кира бочком скользнула в гостиную за Патрицией. Та высокомерно подняла брови.
– Прости? Это ты мне вопрос задала?
Кира демонстративно посмотрела по сторонам.
– Я вижу здесь только вас.
Патриция выглядит уставшей: под ее глазами залегли тени, кожа стала вялой, губы потрескались. Переживает из-за Аспена, наверное. Или просто сидит на новомодной диете.
– Я все понимаю, Кира. Со стороны тебе могло показаться, что раз Аспен против меня, то и тебе следует встать на его сторону. Но мой сын никогда не будет с тобой. Ты предала его однажды. О, и не делай такое лицо, дорогуша. Просто довожу до твоего сведения, что он никогда не простит того, кто однажды его предал.
Кира сжала зубы, но затем невозмутимо согласилась:
– Да. Кому, как не вам, об этом знать.
Патриция ничего не ответила на этот комментарий. Равнодушно отвернувшись, она обвела взглядом комнату так, будто что-то искала, а затем хмыкнула:
