Это она. Это комната Дэйзи Келли, без сомнений.
Я отпустила круглую дверную ручку, чувствуя себя первооткрывателем. Сердце забилось сильнее, в носу защипало от пыли – миссис Келли, если и проветривала комнату, то редко. Боялась, наверное, нарушить покой мертвой дочери.
Я огляделась. Кровать стояла перпендикулярно двери: высокая, деревянная, со множеством подушек; на стенах – по-прежнему плакаты: свет мазнул по выцветшим лицам актеров, застыл на окне с широким подоконником, где высились стопки книг. Я почувствовала неприятную дрожь. Все это время я думала об истинной жертве Потрошителя мельком, не задумывалась всерьез о том, кем она была, чем жила; и вот теперь стою в комнате девушки, пробывшей в плену у маньяка целый год.
Комната была обычной, не легендарной, не таинственной. Обычная девчачья спальня с большой кроватью, трюмо, шкафом, письменным столом. Двадцать лет назад она была уютной, теперь – мертвой. Миссис Келли лишь изредка протирала здесь пыль.
Я подошла к трюмо, все еще ощущая в ногах дрожь, и посветила на баночки с кремами, флакончики с духами, деревянный гребень; тут и там валялись незатейливые украшения для волос вперемешку с сережками.
Дэйзи Келли пропала в день рождения, вспомнила я. Она хотела быть красивой и тщательно подбирала украшения, чтобы сразить своего друга наповал. Сначала одни серьги, затем другие, краснела от досады, обмахивалась ладонями, разглядывая свою немногочисленную бижутерию, и, может быть, в итоге позвала мать, чтобы та помогла определиться с выбором.
В день ее рождения здесь стоял гвалт. Миссис Келли готовила праздничный ужин, а мистер Келли отвечал на телефонные звонки от поклонников дочери и настойчиво просил их дождаться вечеринки и обязательно приходить с достойными подарками. Здесь было светло, чисто, уютно. Во всем доме горел свет, играла праздничная музыка, слышались голоса и смех.
Я сморгнула видение и вновь очутилась во тьме мертвой комнаты. Нужно найти связь между Дэйзи Келли и Криттонским Потрошителем. Фотографии, дневники, подарки, подозрительные коробки со всякой мелочью, которую можно было бы выкинуть, но Дэйзи сохранила – сгодится все. Нужно понять, чем именно она привлекла его, чем задела. Незнакомец из машины действительно мог оказаться не просто незнакомцем. Он мог быть ее другом. А значит, где-то здесь могут быть общие фото. Или Дэйзи могла записать роковую встречу в календаре и обвести ее красным кружком или сердечком.
Я заглянула под кровать, но увидела в свете фонарика лишь клочья пыли, вспыхнувшие серым, да перьевую ручку; подошла к письменному столу, и, зажав между плечом и щекой фонарик, принялась осторожно просматривать книги. Тригонометрия, изобразительное искусство, история, психология семейных отношений. Словарь психологических терминов?
Я открыла словарь в надежде увидеть подпись владельца, но книга была будто новой. Наверное, Криттонский Потрошитель, изучающий медицину в Первом павильоне, предложил Дэйзи эту книжку для общего развития. Она кинула ее на стол и никогда не открывала, зато затерла до дыр учебник по истории и справочник по изобразительному искусству. Корешки этих книг обтрепались, кое-где торчали нитки. Уголки будто кто-то обгрыз.
Переворошив каждую из книг, я не обнаружила внутри ни записок, ни фотографий, ни даже закладок. Отложив их в сторону, я приступила к тетрадям и обнаружила, что у Дэйзи странно-знакомый почерк. Одна из тетрадей, полная заметок и рисунков, показалась мне особенно любопытной, так что я засунула ее во внутренний карман куртки.
Скоро мистер и миссис Келли отправятся спать, и тогда любой шум будет сродни грому среди ясного неба, – подумала я и заторопилась. Обшарив ящики стола, я нашла старый магнитофон, кучу кассет с замысловатыми подписями и даже крошечный телевизор с торчащими в разные стороны антеннами. В нижнем ящике стола лежала коробка, в которой такие девушки, как Дэйзи Келли, хранят всякие «сокровища».
Присев на корточки, я просмотрела содержимое коробки. Розовая лошадка, палочка от чупа-чупса, ржавый ключ размером с мизинец, небольшой блокнот для записей (его вместе с ключом я спрятала в кармане штанов), несколько фотографий. Они все были черно-белыми и невзрачными и присоединились к позаимствованным вещам. Больше в коробке не было ничего любопытного: брелок в виде сердечка со стертой надписью: «Я люб…», лак для ногтей, цепочка со сломанным замком, одним словом – хлам.
Я потерла свободной ладонью веки, пытаясь избавиться от сонливости, и тут же почувствовала необходимость вымыть руки. Находясь в этой комнате, я каждой клеточкой ощущала грязь, налипшую на кожу, волосы и одежду. Вернув коробку на прежнее место, я выпрямилась и обернулась к шкафу – последнему предмету мебели, который мне предстояло обыскать – и застыла.
Внутри этого шкафа, знала я, темно и тесно; и никогда, никогда мне не выбраться наружу. Меня передернуло от страха перед замкнутым пространством, а затем я подумала: что, если кто-то точно так же приходит в мою Тайную квартиру и роется в моих вещах?
И вдруг, в ту секунду, когда я, пораженная предположением, стояла посреди комнаты, дверь за моей спиной отворилась. Я ненадолго выпала из реальности, когда на целых пять секунд очутилась в луче яркого света.
Я попалась.
Сейчас меня вышвырнут.
Вызовут полицию, и я вновь окажусь на первом месте в списке подозреваемых.
Буду сидеть в соседней камере с Лаурой Дюваль.
Эти беспорядочные мысли пронеслись в мозгу за одну секунду, а затем дверь яростно захлопнулась. Я все ждала чего-то. Неминуемой гибели. Нападения. Криков. Украденные вещи оттягивали караман. А затем послышалось резкое шипение, я распахнула глаза и прищурилась – свет по-прежнему нещадно слепил:
– Что ты здесь делаешь?
От нее пахло чистотой. Больше не было вонючей университетской толстовки и грязных джинсов; волосы вымыты, щеки раскраснелись от холода, на плечах пуховика тает снег.
Я не должна была удивляться, увидев Киру Джеймис-Ллойд в комнате Дэйзи, куда она пыталась проникнуть еще утром цивилизованными методами, но все равно страшно поразилась. Хотелось импульсивно задать тот же вопрос – что она здесь забыла, но потом я вспомнила загадочный разговор, подслушанный в квартире Аспена, и передумала; присмотрелась к Кире получше.
Она шагнула вперед, вспыльчиво осведомившись:
– Ты совсем чокнулась, доктор Айрленд?!
Выглядит, как начинающая психопатка на таблетках. Я сжала кулаки, вспомнив подслушанный разговор между Кирой и ее отцом:
– Сколько раз повторять: не открывай зря свой грязный рот!
– Я никому. Ничего. Не говорила. Я ни с кем об этом не говорила. Ни о нас, ни о чем-либо еще. И никогда никому не скажу.
О чем не говорила? И почему проникла в комнату Дэйзи Келли сразу после той странной беседы?
– Ты никому ничего не скажешь. Потому что иначе окажешься там же, где твой тупоголовый дружок, который вечно что-то вынюхивал.
