Ночью делать это ничуть не сложнее, чем днем. Слышно только топот ботинок по дороге. Повсюду толкотня потных, изможденных тел, курсанты пытаются обогнать друг друга. Вот только инструкторы, неустанно следящие за нашей разминкой, напоминают:
– Вы больше не одиночки. Рядом напарник. И если он совершит ошибку, вы за нее ответите.
Мне было плевать на напарника, главное – не упасть, иначе задавят. Но если упадет Лоренс, мне придется тащить его на себе. А если упаду я, ему придется делать петлю и тащить меня за собой. Поэтому нам приходилось присматривать друг за другом.
Долгое время слышались только ритмичный топот ног и громкое дыхание. Я чувствовала, что мышцы пылают будто в адском огне. Даже не было сил подумать о чем-то другом, кроме боли. Повсюду усталость, жажда, желание завалиться на койку и проспать пару-тройку часов. А еще меня беспрестанно терзал страшный вопрос. Вдруг это случится сегодня? Мое проклятие – мои приступы. Вдруг я упаду в судорогах именно сейчас, когда я заключена в ловушку среди потных мужских и женских тел?
После выматывающей беготни пришло время к заключительному экзамену первого дня – полосе препятствий на освещенной фонарями пустоши. Кругом только шумное дыхание и запах пота, да слышатся крики инструкторов:
– Ползи влево! Я СКАЗАЛ: «ВЛЕВО», ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?!
Меня от них тошнит. Это заметил Лоренс, когда мы вместе ползли вверх по сетке. В глаза затекал пот, и я усиленно моргала и терла щеки о грубую ткань униформы. Сомневаюсь, что Лоренс чувствовал себя лучше, но он все равно успел рассмотреть в темноте мое бледное лицо, о чем не преминул сообщить:
– Айрленд, тебя, случайно, не стошнит?
– Нет.
Ну и зрение у него!
– Ну же, – он взобрался на пару шагов выше меня, проворно цепляясь смуглыми пальцами за сетку и чуть не отдавив мне ладонь. Я подсознательно боялась оказать давление на правую руку и из-за этого тормозила на несколько секунд. – Мне-то можешь сказать правду.
Он первый достиг границы и протянул мне руку, за которую я тут же ухватилась. Лоренс потянул меня на себя, напрягая бицепсы.
– Мы же напарники как-никак.
– Спускаемся вниз, – просто сказала я, перекидывая ногу.
Лоренс только притворялся веселым парнем. Когда мы ехали в автобусе, я видела, как он смотрел на фотографию, которую после спрятал в ботинок. Странное место для хранения дорогой вещи, но это его личное дело. Думаю, несмотря на болезненное расставание, военная школа была именно его решением. Он сделал это ради себя, а не ради других. Он сделал это ради вымышленных идеалов, каких-то придуманных мотивов или по другой причине, но главным образом для себя. Я здесь потому, что меня заставили. Ради родителей, ради отца и его одобрительного взгляда, когда я стану хирургом, ради улыбки Джорджи в моих воспоминаниях и крови Стивена Роджерса на моих руках – это ради них. Чтобы такого больше не повторилось.
Несмотря на чудовищную усталость, мне опять приснился Ной Эллисс. Он снился мне почти каждую ночь. Стоило только закрыть глаза, и воображение тут же рисовало его глаза: живые, яркие, темно-синие. Его глаза были удивительными, читали мои мысли. Они читали мои воспоминания. Они читали меня. И я умоляла его не смотреть в мою сторону. Куда угодно, только не на меня. И тогда Ной Эллисс отворачивался и выглядывал из окна палаты в садик рядом с больницей. Щурился, призрачно улыбаясь, и радужки его глаз становились сперва голубыми, а затем прозрачными, будто лед.
– А если мы еще раз встретимся, тогда ты меня запомнишь?
– ПОДЪЕМ!
И утром второго дня началось все заново.
В четыре часа инструктор вытащил нас из казармы и швырнул в грязь в прямом смысле этого слова. Его ботинки, рассекающие болото перед нашими грязными носами, – единственное, что было видно. Началось все с малого: нам приказали преодолеть расстояние в сто метров ползком на локтях. Жидкая грязь летела во все стороны, иногда попадая в рот и нос. Я старалась не открывать глаз, но все равно пришла одиннадцатой из тридцати семи. Все потому, что этот фокус я проделывала уже не раз под папиным руководством.
– Эй, Айрленд, для тебя это что, шутки? – пропыхтел Лоренс где-то впереди. Я не видела его, но слышала в его тоне раздражение. – Давай скорее, я не собираюсь из-за тебя по второму кругу рыть носом грязь!
Хотелось приказать ему заткнуться, но если открою рот, то наглотаюсь грязи. А туда, кажется, уже кто-то блеванул. Проблема в моей ноге – я недостаточно хорошо разработала ее, поэтому каждый раз, когда опиралась на колено, чувствовала легкую боль.
Я поднажала и, работая локтями и игнорируя болезненное давление на колено, преодолела остаток пути. А затем началось все заново, но пришлось ползти на животе, иначе, как сказал один из инструкторов, мы лишимся своих тупых голов из-за проволоки, через каждые несколько метров натянутой над болотом.
– ГОЛОВУ ВНИЗ, КУРСАНТ! ВНИЗ, Я СКАЗАЛ!
Мы, словно стадо свиней, продолжали ползти под крики инструкторов, которые получали удовольствие, изобретая новые ругательства. Кому-то стало плохо, и его осмотрел врач. Я тоже хотела, чтобы мне стало плохо, но я справлялась, со страхом ожидая того дня, когда придет время проходить экзамен. Я слышала, что курсантов закидывают в лес и заставляют применять навыки выживания, полученные в школе. Придется искать дичь. Убивать. Я не смогу.
Не смогу.
Не смогу, – повторяла я про себя, с трудом заставляя пальцы сжиматься на перекладинах. После возни в холодной грязи было сложно удержаться на турнике. Мышцы налились свинцом, и ноги, казалось, весили десять тонн и тянули вниз, в самый ад. Но это лучше, чем освежевать беззащитного зверя, чтобы выжить. Нынешнее положение лучше, чем то, где придется отнять чью-то жизнь, чтобы выжить самому. И все же это время настанет. Чтобы получить диплом и вручить его отцу, а затем навсегда отречься от карьеры военного, мне придется отправиться в лес. Если я выжила в клетке, смогу выжить и там.
Кто-то позади меня сорвался с брусьев, чем вызвал бурю ругательств.
– Возвращайся назад!
– Да, сержант!
– Сборище недоумков, – проворчал он, но так, чтобы его слышали все.
И так каждый день. В четыре утра начинается пытка. И заканчивается в двенадцать. Каждый день четыре часа на сон. Каждый день инструкторы орут на нас и угрожают вышвырнуть из военной школы с позором. Но пока еще никто не сдался. Я не сдамся. Несмотря на то, что дальше начнется сущий кошмар.
* * *
Зазвонил мобильный телефон, и я проснулась, резко выныривая из чудовищного сновидения о военной школе. Нет, это не сновидение. Это еще одно воспоминание. Все, что случилось тем летом, произошло взаправду. Боль в суставах, психосоматические приступы, нападки инструкторов.
Несмотря на то, что я лежала на диване в горизонтальном положении, мне казалось, будто сержант держит меня за грудки. Моя синяя куртка, точно такая же, как у других курсантов, собралась в кулаках сержанта лучиками и натянулась на спине и под мышками. Пахнет потом и от меня, и от него, а еще кровью – другие курсанты военной школы разбили мое лицо.
