– Нет, я не больна, – успокоила я Крэйга. – Посмотрим, что будет после архивов.
– Там дико холодно и пауки. Ты же не боишься пауков? – уточнил он с усмешкой во взгляде. Я покачала головой. – Я так и думал. Возьми плед и термос с чаем, иначе не видать мне тебя не только на ночном дежурстве, но и на нашей встрече.
– Ты же всерьез не думаешь, что у меня провалы в памяти? – с иронией произнесла я и тут же застыла. Я прослушала, что ответил Крэйг, и его смех донесся до меня словно издалека.
«Провалы в памяти», – написал Аспен в своем отчете обо мне.
– Ты опять отключилась, Кая. – Крэйг сжал мое плечо.
– Просто представила, сколько дней мне придется провести в подвале, – с легкостью солгала я. Крэйг сокрушенно покачал головой, сказав, что Большая Санни с наступлением холодов особенно свирепствует.
Мне хотелось оборвать Крэйга на полуслове и спросить, кажется ли ему, что со мной не все в порядке. Больше чем обычно не в порядке. Кажусь ли я ему подозрительной. Хотя я могу предвидеть его реакцию. Сначала он удивится, затем улыбнется и спросит, не шучу ли я, и если я скажу, что нет, не шучу, Крэйг серьезным тоном попросит не нести бред, а идти скорее в архив.
– Встретимся в столовой, – бросил он напоследок. – Посылай мне регулярно сообщения, чтобы я знал, что ты жива.
Я непроизвольно рассмеялась. Крэйг тоже улыбнулся в ответ и, развернувшись, направился к лифтам наверх, а я – в противоположную сторону в конец коридора к огромной железной двери, ведущей в подвал.
Сегодня плохой день, решила я. Вчера тоже день был не особо хороший, но сегодня – просто отвратительный. Казалось, все желали напомнить мне о том, что я мертва и никогда больше не почувствую себя живой, не буду шутить. И не научусь шутить, что важнее. Ничему больше не научусь. Я замерла на месте. Мне на самом деле даже не исполнилось двадцать.
Мне пришлось прервать размышления, чтобы пройти мимо уставшего охранника. Показав свой пропуск и расписавшись в журнале, я попала в архив. Здесь было холодно и воняло сыростью, от стен отслаивалась бледно-салатовая краска. Спускаясь по ступеням вниз, я так крепко сжимала кулаки в карманах халата, что заныли кости.
Я должна побороть клаустрофобию. Я ведь уже умерла, и мое место в гробу. Я не должна бояться этих мест, похожих на тот заброшенный склад за городом. Не должна оглядываться за спину на железную дверь с немым вопросом: а вдруг не откроется?
Я на всякий случай проверила мобильник и связь (вдруг дверь действительно не откроется) и прочла сообщение от детектива Дина: он предупреждал, что в обед заглянет в больницу.
Одиннадцать ступеней, и я внизу, полностью привыкла к запаху и тусклому свету ламп под потолком. Стоя у подножия лестницы, я достала из сумки средство для дезинфекции рук и выдавила немного на ладонь. Втерла в кожу и только после этого почувствовала себя немного лучше.
Да уж, если доктор Арнетт хотел мне помочь, он сделал это весьма своеобразно, потому что лучше бы я провела ночь на дежурстве с Крэйгом и его видеоиграми и книгами по медицине, чем сидела здесь до пяти часов вечера, разбирая хлам, пропахший плесенью и гарью.
Ну все, хватит ныть, Кая.
Отбросив посторонние мысли и натянув защитные перчатки, я ступила вглубь архива и осмотрелась. Шеренги шкафов, полные полки беспорядочно сваленных бумаг. Большая Санни сказала начинать с тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, но, очевидно, она никогда не спускалась в этот подвал.
Я решила начать с самого крайнего стеллажа. Подтащив к нему небольшую металлическую лестницу с ржавыми ступенями-перекладинами, я взобралась на нее и стащила стопку бумаг. Они с грохотом упали на пол, но даже не разлетелись в стороны – слиплись от сырости. Только листок, лежащий сверху и почти полностью обгоревший, поднялся на сантиметр в воздух и сдвинулся влево.
Я слезла и присела на корточки. Машинописным жирным шрифтом на листке была выведена строчка, за которую мой взгляд зацепился мгновенно: «Потеря памяти».
Я прикрыла веки и опустила голову между колен.
Потеря памяти. Потеря памяти. Потеря памяти.
– Ты уже убила однажды, Кая. – Я услышала голос Аспена за своей спиной так внезапно и отчетливо, что подскочила и обернулась, на секунду решив, что он действительно стоит здесь, склонившись и читая поверх моей головы архивные записи.
Но в подвале никого не было, кроме пауков, прятавшихся в укромных уголках, и все же я повела плечами, пытаясь прогнать напряжение. Оно не отступило.
Аспен уверял, что больше не подозревает меня. После той ночи, когда я рассказала ему о Джорджи, он ответил, что верит мне. Но он лгал. И те бумаги, которые любезно вручила мне Кира, это доказывали. Аспен считал подозрительным то, что я приехала в Эттон-Крик как раз десятого сентября – накануне убийства Майи. Возможно, именно из-за истории о спасении Леды Стивенсон в туалете он решил, что под маской Неизвестного Ангела Милосердия скрываюсь я. Он верил, что это я убила Сьюзен и похитила Скалларк.
Я попыталась остановить поток деструктивных мыслей, но тщетно.
Аспен думал, что это я следила за девушками. Он считал, что это я косвенно мучила его, когда он проводил время в моей голове и видел убийства моими глазами.
Анестетическая деперсонализация.
Разве это не обо мне? Разве не меня считают бесчувственной и хладнокровной?
Жертва.
Из-за истории о Стивене Роджерсе и смерти Джорджи Аспен решил, что я все еще переживаю внутренний конфликт.
Я когда-нибудь говорила ему, что боюсь за людей, находящихся рядом с собой? Говорила, что могу не остановиться, если начну бить?
Потеря памяти.
Именно эта заметка не давала мне покоя. Так сильно, что хотелось подняться наверх, встряхнуть Аспена за плечи и спросить, что он имел в виду. Он считал чрезвычайно важным это наблюдение. Но с чего он сделал такой вывод? Из-за того, что я не всегда запоминаю лица людей? Они незнакомцы, я и не обязана их помнить. Я и не хочу их помнить. Это не потеря памяти.
Я прикрыла веки и сделала то же, что пыталась сделать вчера утром, когда Кира отдала папку Аспена. Я попыталась погрузиться внутрь себя и выудить из памяти что-нибудь странное. Что-нибудь подозрительное. Ничего не получалось. Каждую секунду возникала какая-то дурацкая мысль. Сначала я припомнила лицо Мары, затем будущую встречу с Крэйгом. Вспомнила, что Селена скоро выходит замуж. Вспомнила лицо Киры, когда я схватила злосчастную папку. Нужно было взять ее с собой. Здесь, в архиве, достаточно времени и места, чтобы тщательно изучить все файлы. Я хочу дочитать до того места, где Аспен обоснует свой вывод, ответит на мой вопрос. Почему он считал, что у меня провалы?
Может, стоит во время обеда съездить домой и забрать папку? А Большой Санни сказать, что мне нужен дополнительный свитер, иначе я заболею чем-нибудь скверным. Да и зачем я вообще буду что-то говорить? Я ничем полезным не занимаюсь!
