– Да прекрати ты уже трястись! – профессор Джеймис-Ллойд треснул кулаком в стену, а затем схватил Киру за горло и отшвырнул на середину комнаты. Кира вскрикнула, полетев на пол, когда ее ноги в грязных кроссовках запутались, но тут же подавилась воздухом, когда профессор сжал на ее покрасневшем горле узловатые пальцы. Он рывком поднял ее на ноги и ударил о стену.
– Я так и знал, что тебе нельзя доверять! – Я навострила уши и присела назад на корточки, чтобы меня не заметили. – Так и знал, что ты кому-нибудь расскажешь…
– Я никому ничего не говорила. Ай. Пап… – Я услышала стон. – Пожалуйста, прекрати. Я ничего никому не говорила, клянусь! Клянусь! Ой! Папа! Хватит… хватит…
Я закрыла глаза. Мышцы на бедрах превратились в камень, дыхание застряло в горле.
– Никому не говорила? – зловеще прошипел профессор Джеймис-Ллойд. От его отвратительного голоса меня передернуло. Мне захотелось схватить его за горло так же, как он схватил Киру. Ударить головой о кафель и спросить, как ему нравится такое обращение. – А как же полиция у моего дома? Не просто так ведь они спрашивали насчет твоей связи с этим мальчишкой Аспеном?
Когда я услышала имя Аспена, сорвавшееся с губ этого человека, мои глаза сами собой распахнулись.
– Я и предположить не мог, что ты будешь прятаться здесь, хотя стоило бы догадаться! Ты переехала к нему, спала с ним, жила с ним… Это подло, Кира, это очень подло…
– Папа! – воскликнула она. – Я никому не говорила! Честно!
– Ну, а вот полиции кажется, что я тебя домогаюсь. Я тебя домогаюсь, а?
– Я НИЧЕГО НЕ ГОВОРИЛА!
Папаша решил исправить ситуацию до того, как дело дойдет до суда, поняла я.
Так, стоп, Аспен успел с ним поговорить? Когда именно? В моей голове тревожно звякнул колокольчик, но я сосредоточилась на ссоре снаружи кабинки.
– Не говорила? Кира, доченька… Сейчас… – Голос профессора стал ласковым, приглушенным, и я изо всех сил напрягла слух. – Я сделаю так, чтобы ты… никогда не говорила. Ни о чем. – Его голос снизился до шепота, поэтому последние слова я едва расслышала. А может, и не расслышала – думать было поздно.
– Я перережу тебе горло. Вот здесь и здесь.
Я спрыгнула с унитаза на пол и толкнула дверь кабинки. Тишину разорвал потрясающий нервы грохот: сначала подошвы моих ботинок коснулись кафеля, затем дверцы кабинок столкнулись друг с другом.
У Киры отвисла челюсть от изумления, а профессор Джеймис-Ллойд, обернувшись, тут же отступил на шаг назад, спрятав в карман пальто какой-то предмет, который, прежде чем исчезнуть, запечатлел осколок тусклого света.
– Айрленд? – Профессор недоверчиво прищурился, склонив голову набок, будто было что-то странное в том, что я нахожусь в туалете.
– Да, это я, профессор, – подтвердила я, по привычке засовывая руки в карманы халата. Я не двигалась с места, а он бросил в сторону Киры взгляд. Может, ждал, что я испуганно ретируюсь. Или она попросит меня уйти. Или… судя по взгляду, он решил, что Кира доверила мне свой секрет: его губы обвинительно сжались, дряблые щеки дрогнули, а крылья носа негодующе затрепетали.
«Ты ей все рассказала?» – мысленно обратился он к дочери.
Это все произошло за две секунды, пока я стояла у кабинки.
Неужели он решил прирезать свою дочь здесь, в больничном туалете? Он совсем не контролирует себя? Или ему плевать, если его поймают? Или он делает это не впервые – убивает молоденьких темноволосых девушек, – и поэтому умеет отлично заметать следы?
Из-за последней мысли я сглотнула и, наконец, произнесла, поняв, что Кира так и собирается смотреть на меня как на привидение из туалетной кабинки:
– Мне вызвать полицию?
Кира все еще выглядела как загнанная в угол жертва. Точно так же смотрела Леда Стивенсон, когда они пихали и били ее. Сперва они становятся жертвами. А затем жертвы становятся убийцами.
Мое предложение вызвать полицию привело профессора в чувство, и он шагнул в мою сторону, осведомившись:
– Тебе нужны проблемы? – Его влажные губы растянулись в улыбке, щеки покрылись румянцем, на висках выступили капельки пота. Он не был похож на ужасающего Криттонского Потрошителя – просто безумный старик в твидовом костюме с дряблой кожей на щеках.
– Думаю, тебе стоит выйти отсюда и забыть обо всем, – предложил он.
В его нагрудном кармашке лежал аккуратно сложенный темно-фиолетовый платок под цвет галстука. Мне бы хотелось запихать ему в рот этот платок, а затем хорошенько приложить носок своего ботинка о его ребра. Но вместо этого я невозмутимо ответила, даже не шелохнувшись:
– Да, профессор, я часто обо всем забываю. – На его бесцветных губах дрогнула улыбка. – Но не думаю, что смогу забыть нападение в женском туалете. Я здесь работаю, знаете ли. В больнице. Не в туалете, – уточнила я, дернув плечом и показав именную нашивку на халате. Профессор даже не взглянул туда – смотрел только в мои глаза. Пытался понять, почему я не бегу сломя голову и не зову на помощь. Жалко ли мне Киру? Сейчас она сжалась у стены, опустила взгляд в пол. Я с облегчением почувствовала желание помочь ей. Со мной не все потеряно.
От радости я на долю секунды прикрыла веки, а затем вдруг почувствовала, как профессор Джеймис-Ллойд рванул меня за воротник рубашки, торчащей из-под свитера, и очнулась.
– Ты мне угрожаешь? – Мы едва не столкнулись носами, и я пристально смотрела в его лицо. В лицо разъяренного чудовища.
У него в кармане нож, которым он хотел порезать свою дочь. А меня он тоже порежет? А если да, Кира скажет, кто это сделал?
Я вяло подумала о том, что если ударю его, то меня тут же вышвырнут из больницы. Но, с другой стороны, какая разница? Все равно я уже никогда не стану врачом.
Нет…
Я разжала кулак в кармане халата – пальцы были будто деревянными, – и сглотнула.
Нет. Я ушла из дома, чтобы быть нормальной. Быть человеком. Я здесь, потому что я человек. А то, что мне хочется размозжить голову этого старика о колено, – нечеловеческий поступок. Эти мысли пронеслись в моей голове очень быстро – профессор даже не успел повторить свой вопрос. И вдруг перед моим лицом возникло запястье Киры с ремешком наручных часов и тоненьким браслетом с красными переливчатыми камушками. Она попыталась отодрать руку отца от моей одежды, заорав:
– Папа! Не здесь!
О, не здесь, но в другом месте. Не стану я бить его при ней, решила я.
Оторвав от себя пальцы профессора и больно сжав жилы на его запястье, я спросила:
– Это вы Криттонский Потрошитель?
Его лицо перекосилось от удивления, а Кира, напротив, ничуть не удивившись, среагировала мгновенно, заголосив словно сирена:
– О нет, ты серьезно?!
– Что? – Он нахмурился, сделав шаг назад. – Вас проверяют на наркотики перед тем, как зачислить на медфак?
