Ничего не понимаю.
– Зачем я вообще туда поехала? – корила себя Кира, приглаживая темные волосы до плеч. – Зачем я к ним поехала?
Интересный вопрос – зачем?
Я бросила на Киру взгляд, но она не заметила. Откуда она узнала о Дэйзи Келли?
– Как ты узнала о Дэйзи Келли?
– О ком? – спросила она, посмотрев на меня безумными глазами.
– Зачем ты приехала в дом Келли? Чего ты хотела от них?
– Ничего! Боже, они точно чокнутые… – Тяжело вздохнув, Кира посмотрела на меня и более-менее спокойным тоном пояснила: – Я нашла их адрес у Аспена в той папке, которую отдала тебе. На записке было сказано… э-э… «Друзья. Срочная встреча». Или важная встреча? Не помню.
Срочная встреча? Друзья? Чьи друзья – друзья Аспена? Но если они его друзья, почему он не признавался, что знаком с семейством Келли? Но с другой стороны, если Аспен подозревал меня, он не стал бы говорить со мной об этом – с подозреваемой номер один.
Кира попросила высадить ее у дома Аспена, вновь предприняв жалкую попытку вытянуть из меня информацию, и я окончательно убедилась, что ей ничего не стоит рассказывать. Она занимала в моем собственном списке подозреваемых шаткую позицию, а теперь почти исчезла оттуда, но после сегодняшнего происшествия стало очевидно: Кире нельзя доверять. Она трусиха. Она лишь притворяется сильной, но на самом деле слабая и ей требуется защита.
Избавившись от Киры, я вернулась в Тайную квартиру, окруженную заснеженными елями. Из-за белоснежной крупы, нещадно бьющей в глаза, дом казался мертвенно-белым. Когда я вошла в подъезд и стала подниматься по лестнице, меня вновь охватило странное чувство, будто за мной кто-то пристально наблюдает. За своей незащищенной спиной я слышала его невесомые, но звучные шаги и тихое бормотание, похожее на шепот больного человека. Дыхание опалило мой затылок, но я не стала потакать паранойе и даже не ускорила шаг.
Нет, нет, Неизвестный шагает в один шаг со мной…
Его вдох – мой вдох, его движение – мое движение, его тень – моя тень.
И я не могу обернуться и взглянуть в его лицо. Вдруг это мое лицо?
Я просто схожу с ума.
Я давно не была рядом с собственным телом, поэтому, наверное, и слышала всякое. Но вдруг я действительно услышала шум за спиной – чьи-то торопливые шаги. Порывисто обернувшись, я увидела, что это всего лишь малышка Мара, и облегченно вздохнула. Мара прыгала по ступенькам вверх и смотрела по сторонам, но тут увидела меня и радостно воскликнула:
– Кая! Ура!
Я подозрительно прищурилась, следя за ее шагами, но движения девочки принадлежали девочке.
– Что? – с улыбкой спросила она, удивившись моему внимательному взгляду. Я качнула головой.
– Да ничего. Идем домой, Мара.
Да, мне повсюду мерещится Криттонский Потрошитель и Неизвестный, но это совсем другое.
Я подтолкнула ее вперед, положив на спину ладонь, и Мара вприпрыжку поскакала наверх по ступенькам. Я проводила ее до квартиры и уже собиралась попрощаться, как вдруг Мара заглянула в мой пакет с продуктами и, изловчившись, вытащила шоколадку.
– Можно? Можно, Кая? Можно? – она запрыгала вокруг меня с шоколадкой.
Я больше не выдержу этого.
– Оставь ее в покое, – приказала я и тут же испуганно сглотнула. Мара застыла и в недоумении вскинула брови. Сначала я решила, что она не расслышала моих слов, затем – что просто не поняла, о чем я.
Но вдруг она ответила:
– Не могу, – и со вздохом разорвала обертку и отгрызла здоровенный кусок. Она прошла мимо меня и посмотрела через перила в сторону входной двери на первом этаже. Бросила на меня взгляд и помахала плиткой шоколада: – Пытаешься убить себя?
Не может быть. Это все-таки Ной, я была права. Ной каким-то образом вселился в тело малышки Мары. Вот почему она была в больнице в тот день, когда я умерла – он помог мне вернуться. Вот почему иногда Мара была веселой, обычной девочкой, а иногда молчаливой и странной. Вот почему она спросила, целовалась ли я с Крэйгом – в тот момент это была не Мара, а Ной.
Меня затошнило, и я медленно приблизилась к перилам и облокотилась на них локтями. Тоже посмотрела вниз, но не потому, что было интересно, а потому что не знала, куда еще смотреть. На Мару смотреть не хотелось.
– Почему ты это делаешь? – прошептала я, глядя перед собой.
Мара подняла голову.
– Ты знаешь почему. Съешь этот шоколад и умрешь.
– Я не об этом! – Я встретилась с ней взглядом. Невероятно. Я знала, что в теле Ноя Эллисса живет Смерть, но от мысли, что Смерть может прыгать из одного тела в другое как пассажир в метро с поезда на поезд, мне сделалось дурно.
– Если меня не будет рядом, ты умрешь. – Эти слова совсем не соответствовали маленькой кудрявой девочке. Хоть их и произнесла она, глядя очаровательными доверчивыми глазами, я знала, кто на самом деле скрывается за этой маской.
– Это правда ты? – шепнула я. Говорить громче было больно – горло сжал спазм.
Мара несколько секунд молчала, изучая меня. Ее руки безвольно повисли вдоль тела. Шоколадка едва не выпала из маленьких пальчиков. А потом вдруг она моргнула, и взгляд стал не девичьим, а серьезным и строгим. Это был взгляд Ноя Харрингтона, жившего в Коридоре Страха.
– Я знал, что ты будешь злиться, но не мог иначе. Ты сойдешь с ума и умрешь. Уже сходишь с ума. – Ной в теле Мары с ненавистью сжал шоколадку в руке в комок, зашелестела фольга. – Ты соображаешь, что творишь?
– Я не собиралась ее есть.
– Ты не собиралась ее есть, – невозмутимо повторил он и тут же без перехода выпалил: – Сколько еще ты будешь меня мучить? Чтобы быть поблизости, мне пришлось позаимствовать тело этой восьмилетней девочки. Мне повезло, что этот особенный ребенок жил в твоем доме. А если бы нет, что тогда?
Я молча ждала продолжения тирады, и Ной не заставил себя ждать; сжав зубы на мгновение, он сказал:
– Хочу напомнить: это ты просила вернуть тебя назад. И вместо благодарности я получаю это? Своенравного ребенка? Сколько еще ты будешь идти на поводу у своей гордости? Возвращайся домой, мы нормально поговорим, – невнятно закончил он. – Я тоже устал.
– Мне жаль. – Мое «мне жаль» сорвалось с губ студеным холодом и обреченно повисло в морозном воздухе, которым пропитался этаж. Ной опешил:
– Почему?
– Пока я не могу вернуться. Ты путаешь меня.
– Ч-т… я что делаю? – Он помотал кудрявой головой, притворяясь, что ослышался.
– Когда я жила в особняке, я полностью полагалась на тебя. Я винила тебя в их смертях. И буду продолжать, пока не разберусь во всем сама. – Он беззвучно открыл рот, но, не придумав, что сказать, закрыл. – Я вернусь, обещаю. Обещаю. Но сейчас не могу. Мне нужно немного больше времени.
