Мама вновь оказалась права – я не обращаю внимания на детали, а ведь они – самые важные, они – ключ к пониманию всего. Мама уже давно собрала дневники Дэйзи, наверное, именно так она и узнала имя Криттонского Потрошителя!
Не в силах ждать утра, я накинула на плечи пуховик, сунула ноги в ботинки, и, захватив ключи от подвальной комнаты, заперла дверь и сбежала вниз. От возбуждения я прыгала сразу через три ступени и быстро очутилась перед нужной секцией. Посветив фонариком по сторонам в попытке отогнать тьму, я прислушалась к своему оглушительному дыханию, срывающемуся с губ, и отперла дверь ключом.
Я шагнула внутрь. Сердце сделало тревожный кувырок в груди, и я поспешно огляделась. Вот она, коробка! Стояла там же, где я ее оставила – на дряхлом стеллаже. Натянув на нос свитер, чтобы не дышать пропахшим гнилью и мышами воздухом, я зажала фонарик под мышкой и стащила коробку на пол. Рука, которой я била Киру, вспыхнула от боли, случайно соприкоснувшись со стенкой стеллажа, но я была занята тем, что пыталась отодрать от крышки скотч.
Со второй попытки мне это удалось, и зловещий хруст, разнесшийся по подвалу, заставил меня отчего-то поежиться. Опасности ждать неоткуда, но все же… Где-то там бродит Неизвестный, а я сижу в темном подвале, и из оружия у меня есть только книжка «Как сшить наряд на свою свадьбу за 72 часа». Видимо, Дэйзи Келли всерьез ухватилась за того парня с чертового колеса.
Я опустилась на корточки, и запах гнили ударил в нос так сильно, что заслезились глаза. Что за чертовщина? Морщась, я снова прикрыла половину лица свитером и стала рыться в коробке. А вот и дневники – аж семь штук! Хоть я и читала быстро, но, боюсь, на их изучение придется потратить аж несколько дней – время, которого у меня нет.
Я вздохнула и зажмурилась – запах стал практически невыносимым. Подавив приступ тошноты, я посветила фонариком по углам комнаты, затем обернулась и выхватила из темноты древний платяной шкаф. На вид ему было лет сто, если не больше. Наверное, бывшие хозяева квартиры решили его не выбрасывать – вдруг пригодится кому-нибудь. А теперь там сдохло животное.
Запах мертвечины был просто оглушающим, и я тяжело сглотнула и посветила под шкаф. Ничего. Замешкавшись, я все же выпрямилась и, продолжая дышать через свитер, сделала несколько шагов вперед. Меня охватил иррациональный страх, но я приблизилась к шкафу и, не раздумывая, распахнула дверцы – сперва одну, затем другую.
И застыла.
Охваченная ужасом.
Мозг не мог решить, какую дать телу команду – бежать или оставаться на месте, и потому все остановилось. Мои движения, время, сердце, мысли. Свет фонарика, светивший вглубь шкафа, стал холодным. Мертвым.
Как Скалларк.
Я моргнула, но Скалларк не исчезла, просто расплылась от слез – я так распахнула глаза, что стало больно. А ей уже не больно. Она закутана в полиэтиленовую пленку, не дышит, не говорит.
Я сморгнула слезы, продолжая стоять на месте. Потому что и движения Скалларк скованные, и руки и ноги ее сжаты, а колени впились в грудь. Скалларк завалилась на бок, голова откинута назад. Смотрит на меня мертвыми глазами, налитыми кровью. Губы синие, серая кожа начинает гнить. Ноги, торчащие из пленки, на краях которой засохла кровь, изранены и в грязи.
Я зажмурилась. И попыталась вздохнуть носом, но не смогла. Почувствовала, что по подбородку текут слезы и слюни от беззвучного крика. Фонарик выпал из руки, откатился в сторону. Я сложилась пополам, сжав на талии пальцы до боли, попыталась проглотить комок, встрявший в горле, но не смогла.
Скалларк ведь тоже не может дышать.
Все просто.
Скалларк не жива.
Глава VIII
Невинная
14 ноября 2016
Тело Камиллы Скалларк, найденное три дня назад, вызвало общественный взрыв. До этого момента целых десять дней Эттон-Крик находился в состоянии тревожного ожидания. Люди шушукались, зная кровавую правду, но вслух никто ничего не произносил. Сейчас тоже мало кто обсуждал случившееся, однако если раньше люди терялись в догадках, что случилось на Хэллоуин, теперь все иначе – теперь правда известна. Юная Камилла Скалларк, родители которой были жестоко убиты в ночь на первое ноября, не просто пропала без вести. Она была мертва. Она была убита бесчеловечно и жестоко.
Никто не мог поверить, что серийным убийцей, которого все искали, оказалась миловидная женщина, приехавшая десятого сентября в Эттон-Крик, – Лаура Дюваль. Говорили, она совсем спятила, после того как погиб муж ее сестры в аварии, а ее племянница попыталась убить себя. Дурная слава о семейке Стивенсонов разлетелась по Эттон-Крику уже на следующий день после найденного тела Кэм Скалларк.
Местные искренне жалели дочь погибшего в автокатастрофе хирурга Джека Стивенсона. Никто не знал, что на самом деле представлял собой этот человек. За ширмой добродушного и улыбчивого мужчины, ответственного коллеги, который в операционной спас множество жизней, скрывался монстр. Плохой муж, плохой отец, плохой человек. Никто не копал глубоко. Жителям Эттон-Крик надоело находиться в подвешенном состоянии, надоело задерживать дыхание над пропастью, надоело оборачиваться и смотреть, кто стоит за спиной. Они с радостью ухватились за предложенное полицией объяснение:
Преступником оказалась Лаура Дюваль. Выдохните, жители Эттон-Крика, и продолжайте жить. Все закончилось.
Пятничной ночью Дориану Харрингтону вдруг позвонили из полиции и попросили приехать в морг. Когда он услышал о том, какая его ждет работа, всю сонливость как рукой сняло, и он вскочил с кровати и принялся носиться по особняку, едва не перевернув гроб с телом Каи, стоящий у кухонного окна. Ной спал на диване в гостиной, и Дориан не стал его будить. Он тихо выскользнул из дома, сел в машину и через полчаса оказался в городском морге, куда доставили тело Скалларк.
Помощник патологоанатома Иван – высокий худой тип двадцати трех лет с волосами песочного цвета, – уже нетерпеливо поджидал его. Он же и поговорил с офицерами, доставившими тело.
– Камилла Скалларк, – скороговоркой сказал он, когда Дориан влетел в здание и сбежал по лестнице в морг. – Девушка, которая пропала две недели назад.
– Знаю, – сказал Дориан, замедляя шаг. К столу он приблизился медленно, затаив дыхание. Он знал эту девушку всю жизнь. Он был ее научным руководителем, он следил за ней, когда попросил Аспен. Она жила в его особняке. А он так и не смог ее спасти.
Юная Камилла Скалларк, ненамного старше самого Ивана, лежала на столе под белой простыней. Бездыханная, совсем непохожая сама на себя.
– Ладно, – сказал себе Дориан. – Надо приступать к работе. Иван.
– А? – Тот подскочил, услышав свое имя.
– Отомри.
– А, да. – Он медленно приблизился к столу.
Еще секунду Дориан чувствовал напряжение в грудной клетке, затем напомнил себе, что он тот, от кого зависит расследование, и, надев перчатки, принялся бережно осматривать тело Камиллы Скалларк, комментируя увиденное. Иван между тем только путался под ногами и без остановки чихал.
