Офицер Скорин стоял у одного из вентиляторов, раскинув руки в стороны. Увидев Дориана, он, видимо не в первый раз уже, принялся жаловаться на то, что у них опять сломался кондиционер. И вот тогда, когда офицер Скорин в подробностях описывал, как каждая пора на его теле производит пот, двойные двери с грохотом распахнулись, будто снаружи их протаранили танком, а затем в горячем воздухе разлился яростный мужской крик. Дориан испуганно подскочил и пролил себе на грудь ледяную воду из бутылки, на дне которой плавал лед.
– Я ЖЕ ГОВОРИЛ! Я ВИДЕЛ! Я ИХ ВИДЕЛ!
Дориан обернулся на голос и увидел, как двое полицейских тащат за руки брыкающегося парня.
– ЭТО НЕ Я! Я ЖЕ ГОВОРИЛ! Я ЖЕ ГОВОРИЛ, ЧТО ТАК И БУДЕТ!
– Дориан! – прикрикнул на него отец, вскакивая со своего места за столом. – Тебе пора.
Дориан кивнул и, будто в замедленной съемке, последовал к выходу. Он не мог понять, почему испугался, ведь ситуация не была необычной или страшной. Вот только Дориан ощутил животный ужас, не поддающийся объяснению. Он полностью превратился в слух, не в силах оторвать взгляд от парня, которого офицеры волокли вдоль столов.
– У МЕНЯ БЫЛИ ВИДЕНИЯ! Я ВЕДЬ ГОВОРИЛ! ОНИ ДОЛЖНЫ БЫЛИ УМЕРЕТЬ! ОНИ ДОЛЖНЫ БЫЛИ УМЕРЕТЬ! ДОЛЖНЫ БЫЛИ!
Эти слова отпечатались в мозгу Дориана надолго. До конца жизни.
В понедельник, ровно в восемь тридцать утра, Дориан Харрингтон опустился за стол в общем зале психбольницы. Через пять минут высокий здоровенный парень в белой униформе привел Аспена. Плюхнувшись напротив, тот равнодушно спросил, глядя на Дориана серыми глазами:
– Ты кто?
Дориан ожидал увидеть бледнолицего, с темными кругами под глазами и, может быть, пеной у рта пациента. Но паренек был с виду угловатым и острым словно бритва, и только взгляд у него был необычным. Именно взгляд и вернул в грудь Дориана августовский трепет. Такой взгляд не встретишь у нормального подростка, но, возможно, его можно увидеть у мальчика из психушки.
– Ты брат Альмы Сивер?
Услышав вопрос, Аспен выгнул брови, и Дориан увидел очевидное сходство с Сивер.
– Мы что, знакомы?
Дориан начал спокойным и уверенным тоном:
– Пока что мы не знакомы, но я кое-что о тебе слышал, и…
– Обо мне все слышали.
– Ты пока еще не звезда местных новостей.
– Ну так что? – перебил Аспен. – Пришел взглянуть на местную знаменитость и взять мой автограф? В семь утра? В школу-то тебе не пора?
Абсолютное сходство с Альмой.
– Я друг твоей сестры, меня зовут Дориан Харрингтон.
Вот и все, что произнес Дориан, но лицо Аспена тут же оживилось: сначала на нем появилось удивление, затем подозрение и неприятие, и под конец он с сомнением протянул, что Альма не дружит с «такими, как ты».
– Какими – такими? Ну ладно, ты угадал, молодец. Я не ее друг, я ее куратор, если можно так выразиться. Я контролирую ее учебную деятельность.
– Не может быть.
– И психушку она хотела поджечь. Ты не знал?
Повисло молчание. Дориану показалось, что мышцы в теле Аспена сократились, будто он готов был сорваться с места и бежать к сестре за ответами, но вот его кулаки разжались, и он опустил голову, сказав:
– Нет, я ничего не знал. Нам запрещено с ней видеться.
– Короче говоря, ты не в курсе дел. А дела плохи. Альма творит ужасные вещи, скатилась по учебе… Директор всерьез задумывается над тем, чтобы исключить ее из школы. – Дориан замолчал, давая мозгу Аспена, напичканному таблетками, усвоить невеселую информацию. Он не мог понять, для чего вообще вываливает эти сплетни, ведь он пришел совсем за другим, но как-то само собой заговорил об Альме и уже не мог остановиться. – Я пообещал, что помогу ей.
– Зачем тебе это? – Аспен опять подозрительно прищурился.
– Да потому что я хороший парень, вот зачем. Давай начнем сначала. Давай поговорим о твоих видениях.
Аспен зыркнул в сторону санитара, сидящего у зарешеченного окна, а затем с иронией посмотрел на Дориана, и его голос снизился до зловещего шепота:
– Тише, приятель… иначе будешь сидеть в соседней палате в точно такой же пижаме, как у меня.
Дориан поджал губы.
– Я серьезно. Расскажи о них.
– Мне пора, – отрезал Аспен. – Я тут потому, знаешь ли, что меня считают убийцей.
Он не пытался подняться, даже не шелохнулся – он хотел, чтобы Дориан остался. Дориан подумал: каково это – быть запертым здесь и знать, что каждый, кто смотрит тебе в глаза, считает тебя убийцей? Каждый, кто смотрит на тебя, думает, что ты убил своих друзей и спрятал тела в мусорном баке.
Аспен будто прочел его мысли.
– Это не я.
Дориан вздрогнул.
– Я и не думал, что это ты. Я так не думал, – повторил он для убедительности. – Пожалуйста, давай поговорим.
В глазах Аспена впервые промелькнуло искреннее любопытство.
– Если ты пришел не затем, чтобы поиздеваться, тогда что тебе надо? Погоди, сейчас угадаю. – Он наклонился вперед, чтобы ни пациенты, ни работники не услышали его следующих странных слов: – Твой отец хочет узнать, была ли Дэйзи Келли действительно жертвой Криттонского Потрошителя? Подослал тебя, чтобы ты это выяснил? Учти: Альма тут ни при чем. И я не вижу прошлое. У меня нет никаких способностей, приятель. Я просто вижу жертв, вижу людей, которые вскоре умрут, и часто это одни и те же лица. А если эти лица вдруг исчезают из моей головы, значит, все – человек уже мертв.
Дориан хотел возмутиться, но молчал. Он не мог отвести взгляда от пронизывающих душу серых глаз Аспена. Никто из них не шевелился, пока Дориан не осмелился задать последний, самый главный и страшный вопрос:
– А сейчас ты кого-нибудь видишь?
Дориан вышел из лечебницы и побрел по аллее к парковке, где оставил машину. Казалось, все чувства усилились стократ – то, что он испытывал в августе и вчера при разговоре с офицером Скорином, не шло ни в какое сравнение. Дориан почувствовал себя до странного беззащитным, ощутил необратимость течения времени. Я – незначительная фигурка на этой огромной шахматной доске.
Он едва передвигал ногами, размышляя об Аспене и Альме. Почему ее не пускают к брату? Ведь его ни в чем не обвиняли, да и не могли обвинить – не было найдено ни улик, ни доказательств виновности. Психолог объяснил его поведение временным помешательством от увиденного. Как он сумел предвосхитить убийства, никто не знал. А Дориан боялся об этом думать. И еще он боялся за Альму. Что, если ей так и не позволят встретиться с братом? Что тогда она сделает?
Дориан поднял голову к чистому голубому небу, на котором холодными лучами сверкало солнце, обвел взглядом деревья и обернулся вокруг своей оси. Сделав несколько шагов задом наперед, он опустил взгляд и застыл, увидев у входа в здание Альму Сивер. Издалека она показалась ему невысокой и особенно хрупкой в бесформенном пуховике и школьной форме. И эти гольфы… Дориан уставился на полоску кожи между гольфами и юбкой, не понимая, почему Альма даже не дрожит от холода. Она выглядит смешной. Она просто смешна!
