Но Дориану не было смешно. Он вдруг, чувствуя, как в спину ударил горячий воздух, который еще мгновение назад был ледяным, сорвался на бег. Сердце рванулось к горлу, перевернулось и упало к ногам, когда он увидел, как Альма воровато поглядывает на вход в психушку и лихорадочно роется в школьной сумке.
Дориан побежал быстрее, удивляясь, почему она не обернулась на этот громовой топот. Ему стало страшно, ведь, хоть у нее в сумке и не поместилась бы канистра с бензином, зато там точно может прятаться нож или, чего хуже, пистолет.
Прекратив отчаянные попытки отыскать нечто (опасное), Альма топнула ногой и поспешила к дверям здания. Дориан закричал:
– АЛЬМА! – Она удивленно остановилась, обернулась, и тогда он налетел на нее и потащил в сторону деревьев, подальше от входа. В голове все еще крутились пугающе реалистичные кадры, где Альма набрасывается на дежурную на стойке регистрации, угрожая ей ножом.
– Стой, стой, стой… Альма… – запыхавшись бормотал Дориан.
– Дориан, что ты…
– Тш-ш-ш, Альма. – Он зажал ей рот ладонью, прижимая за плечи к ближайшему дереву. Теперь за толстым шершавым стволом увидеть их обоих из больницы никто не сможет. Дориан тяжело вздохнул и горячо зашептал:
– Альма, что ты творишь? Что ты здесь делаешь? Что ты опять задумала? – Альма так сильно растерялась, что не смогла дать отпор, и потому стояла, ошеломленно хлопая длинными ресницами. – Не вздумай, Альма… Если ты что-нибудь вытворишь, тебя уже никогда к нему не пустят…
– Отвали! – внезапно вскрикнула она, оттолкнув Дориана. Он почувствовал боль в груди и отступил на полшага назад, благодаря чему расстояние между ними увеличилось до тридцати сантиметров.
– Альма…
– Ты что, спятил?! Я ничего не делаю! Боже, да что с тобой? – Она смотрела на Дориана с таким ужасом и недоверием, что на одну долю секунды ему показалось, что это он сумасшедший. Альма нахмурилась и приблизила свое лицо близко-близко к его, и Дориан медленно выпрямился.
– Ты что, пьян? – Она пристально всмотрелась в его глаза. – Ты обкурился?
– Чт…
– Получишь сейчас у меня, кретин! – Альма так громко рявкнула, что Дориан подскочил, а затем согнулся, схватив себя за колено, куда вонзился носок ее ботинка. – Еще раз меня так схватишь, и я тебе шею сверну!
Покряхтывая и ругаясь, Дориан выпрямился.
– Зачем ты это сделала?
Альма схватила его за грудки и притянула к себе.
– Из-за тебя я опоздала и смогу попасть в эту чертову психушку только завтра! Ну чего ты уставился на меня? Ничего я не собиралась делать, абсолютно ничего! – Она отпихнула его, раздражаясь все сильнее, а затем вырвала из недр сумки белый прямоугольный конверт и помахала им перед лицом Дориана, случайно задев его по носу: – Вот, взгляни! Это разрешение от моей матери, ясно? Я сказала, что, если она не поставит здесь подпись, я уйду из дома и буду жить под Криттонским мостом!
В этот момент, когда Альма все сильнее распалялась и ее глаза-изумруды увлажнились, Дориан почувствовал, что его сердце оборвалось. Или, может, не оборвалось, просто Альма, когда толкнула его в грудь, ударила больнее и жестче, чем хотела.
– Что мне теперь делать? Придется ждать до завтра! До завтра! Ты хоть знаешь, сколько времени я его не видела? Знаешь?! Откуда ты вообще здесь взялся?!
– Альма…
– Что – Альма? Ты что, решил, что теперь всегда будешь меня хватать? Только потому я тебе вчера не врезала, что ты защитил меня от тех извращенцев! Но не думай, что теперь можно вечно таскать меня за руку, как будто…
И вдруг ее наполненный сарказмом и жгучей обидой голос оборвался, когда Дорин прижал ее к дереву и впился в губы. Она охнула и выронила сумку. Поцелуй оказался не таким, как Дориан ожидал. Вообще-то он сначала даже не ждал ничего, но через десять секунд, поняв, что натворил, он решил, что Альма его укусит. Но она не укусила. Она растерялась и удивилась, но быстро включилась в игру, поддавшись его напору.
От ее волос, золотой паутинкой облепивших древесную кору, пахло спелой дыней, а на губах чувствовался привкус лимонного мороженого. Какая же она странная девчонка – ест мороженое в такой холод!
И вот тогда, хоть Дориану и казалось, будто его голова набита сладкой ватой, он почувствовал, что держит за плечи обычную девочку. Альма Сивер не рыжая воительница, готовая влезть в драку, не девушка-неприятность, которая доставляет проблемы каждому, кто дышит с ней одним воздухом. Она просто Альма. Просто ранимая и нежная девчонка, и ее движения робкие и неуверенные. И она, понял Дориан, не умеет целоваться.
– Стой… – Альма оттолкнула его, и Дориан с трудом разлепил глаза. – Дориан. Стоп.
Откинув со лба надоедливые волосы, он пробормотал:
– Прости… – Совсем не это он хотел сказать, но под ее ошеломленным взглядом не мог осмелиться на другие слова. – Мне жаль. Я не знаю, что на меня нашло.
Она покачала головой, касаясь кончиками пальцев припухшей нижней губы, и Дориан внутренне сжался. Нет, он не боялся физической боли, он боялся, что обидел ее. Вот сейчас она схватит сумку, лежащую у их ног, и дрожащим голосом попросит больше никогда к ней не прикасаться. Не заговаривать с ней. Даже не смотреть.
Но почему для него это столь важно?
В его груди словно возник большой пульсирующий шар. Невыносимо хотелось припасть к губам Альмы, хотелось нежно коснуться ее плеч, откинуть голову назад и целовать, целовать, целовать… И чтобы через этот поцелуй Альма разделила с ним свой безумный, яростный огонь, горящий в ее зеленых глазах.
Дориан хотел почувствовать ее сердце в своих дрожащих пальцах, хотел слушать и слышать ее, хотел ее спасти.
* * *
Дориан Харрингтон проснулся так внезапно, будто кто-то позвал его по имени. Распахнув глаза, он посмотрел в потолок, ощущая, как бешено стучит ошеломленное сердце, как жжет губы от привкуса лимонного мороженого. Горячий, опаляющий щеки поцелуй Альмы проник из детства в настоящее.
Дориан все еще чувствовал ее плечи, мягкие рыжие волосы в пальцах, грудь, на мгновение прижавшуюся к его груди. Под ногами – ее сумка. На щеках – холодное дыхание румяной осени, но внутри – жар. И Дориан по-прежнему слышал сбившееся дыхание и охрипший голос, от которого все млело: «Дориан, ты хороший парень, и ты мне очень нравишься. Но я не хочу привязываться. А вдруг ты меня потом оставишь? Я хочу, чтобы ты был моим другом».
– Другом? – вслух спросил Дориан, положив руку на сердце. – Я никогда не был тебе другом, Альма. Никогда.
Ответ всегда был на поверхности, и об этом твердили все: и Ной, и Альма, и даже подсознание. Дориан всегда все знал, в глубине души он уже давно понял, что между ними с Альмой произошло что-то в прошлом. Он просто не хотел признаваться.
О, нет, она не просто Чокнутая доктор Сивер, нет.
