– Пусть мальчик с ним сразится, – холодно произнес он.
У меня перехватило дыхание. Я тоже рад тебя видеть, па!
Парень в хаки взъерошил волосы и спросил:
– Зачем позволять простому мальчишке сразиться с нашим величайшим врагом? Давай заканчивать, Хуракан.
– Разве не для этого мы должны были прийти сюда, по твоим словам? Вернуться в это… место? – Иш-Какау уперла руки в бока.
Мэт и отец обменялись взглядами. Что они затеяли?
– Это не простой мальчишка, – сказал Мэт.
Криво улыбнувшись, Иштаб шагнула вперед.
– Он…
Взглядом Хуракан заставил ее замолчать. Он подошел ближе, не сводя с меня глаз.
– Он тот, о ком сказано в Пророчестве. Он освободил Ак-Пуука.
Легкий вздох прокатился по джунглям. Иш-Какау, здоровяк и парень в хаки (судя по всему, это был Алом, бог неба) задохнулись от изумления.
– Глупости, – наконец пробормотала Иш-Какау. – Их рассказывали…
Она запнулась.
Након хрустнул пальцами.
– Хорошо, но тогда он должен быть богом, а это невозможно, если только…
Его лицо побагровело, и я подумал, что из ушей сейчас повалит пар.
– Какой идиот нарушил Священный Обет? – прорычал он.
Повисла звенящая тишина. Едва заметное движение в зарослях привлекло мое внимание, и я увидел, как Джазз схватил рвущегося Хондо и закрыл ему рот ладонью. «Не надо, Хондо», – подумал я. Джазз правильно делал, что сдерживал его.
– О-о-о, – протянул Ак-Пуук, – становится все интереснее. Скажи нам, Хуракан. Кто нарушил священный Обет?
Хуракан задрал подбородок и сжал челюсти.
– Зейн Обиспо – мой сын, сын ветра, бурь и огня. В нем течет кровь создателя и разрушителя, и я признаю его плотью от своей плоти.
Мое сердце провалилось. Я забыл о Смердящем, о его ногтях на моей шее, о своих планах и перспективе стать воином смерти. Я – сын ветра, бурь и огня! Святые угодники, это прозвучало так… круто!
Голос Хуракана проник в мое сознание.
«Признавая тебя здесь, в Старом Мире, перед советом богов, я даю тебе полную силу».
«Полную силу? Подожди. Это то, о чем говорил Мэт?»
«Я же сказал, что в конце концов ты научишься управлять огнем. Сегодня этот день настал».
«Но… зачем было ждать? Почему сейчас?»
«Нужно, чтобы ты был на священной земле, и признан перед лицом совета. Для тебя это единственный способ победить Ак-Пуука. Ты принимаешь эту силу?»
«Это, что, вопрос на засыпку?»
«Зейн!»
«Хорошо, хорошо. Да, принимаю».
То, что произошло дальше, трудно объяснить. Это даже представить трудно – по крайней мере, людям. (Может, и вам, боги, тоже.) Огонь вспыхнул внутри меня и потек, словно раскаленная лава, сквозь мышцы, нервы, вены, до самых костей. От ужасной боли мне хотелось закричать, повалиться на землю и свернуться клубком. Но Ак-Пуук все еще крепко держал меня, и никто не видел мои муки.
Иштаб нетерпеливо откинула плащ.
– Ничего не происходит! – взвизгнула она.
Ак-Пуук рассмеялся и сказал Хуракану:
– Не думал, что в тебе это есть, дружище. Что ты откажешься от свободы ради… никчемного человечишки. И все напрасно. Смотри, мальчишка не изменился. У него нет главенствующей силы! Может быть, твоя кровь не такая уж и могущественная?
Хуракан прищурился и хотел подойти ближе, но вокруг его щиколоток и запястий обвились красные змеи, превратившиеся в цепи, сковавшие его.
Мэт вздохнул и покачал головой.
– Ты знал о последствиях.
Хуракан даже не дернулся.
– Тебя приговорят согласно законам Старого Мира.
Я взглянул в лицо Мэта и понял, что ему трудно произносить эти слова, но он обязан пройти через это. Почему он не вступится? Он ведь пытался защитить Пасифик?
– Что делать с мальчишкой? – спросил Алом. – Закон есть закон. Он должен умереть.
Иш-Какау кивнула, соглашаясь; то же самое сделал Након.
– Раз ему все равно умирать, – сказала Иштаб, – давайте используем его. Посмотрим, справится ли он с Ак-Пууком. Нет никакого смысла пачкать руки, если есть другой вариант.
– Дайте ему сразиться, – спокойно сказал Хуракан.
– Хорошая идея, – согласился Ак-Пуук. – Если победит он, вы все разойдетесь по домам. Ну, а если я – начнем готовиться к войне.
И, пожав плечами, он добавил:
– Какая удивительная ирония, Хуракан. В этой войне твой сын будет сражаться на моей стороне!
Глаза Хуракана изменились, став черными вместо золотистых.
«Ты знаешь, что делать».
«Нет, не знаю! И если ты еще не заметил, я даже пошевелиться не могу».
«Найди источник».
Больше он не произнес ни слова. Вместо этого в моей голове возник образ. Это Хуракан поместил его туда или я сам?
Я не мог двигаться, не мог бороться, не мог ничего предпринять. Но у меня был нефритовый клык. И я понял, что надо делать.
В тот момент, когда Смердящий сдавил мою шею еще сильнее, я услышал позади низкое рычание. Ак-Пуук повернулся, и в этот момент из пасти Рози вырвался огонь. Я поймал его и представил Пустошь.
Глава 41
Я не знал, сработает мой план или нет, и смогу ли я попасть в Пустошь вместе с Ак-Пууком, но это был единственный вариант. Я летел, вращаясь в черной пустоте, и попал в длинный тоннель, наполненный белым туманом. Наконец, ударившись о что-то каменное, я открыл глаза. Океан, пирамида, джунгли – все было на месте в неизменном виде. Я вскочил на свои пружинистые лапы ягуара. Получилось!
Однако праздновать было некогда – огонь Рози жег меня изнутри, а из храма слышалось угрожающее шипение. Инстинктивно я припал к земле. В лунном свете показалась огромная, переливающаяся черно-зеленая змея, размером с Джазза. Конечно, Ак-Пууку пришлось вселиться в ее тело, когда он совершил прыжок духа вместе со мной. Бледная жидкость сочилась по чешуе, и капли этой слизи, падая на землю, превращались в… червей. Извивающихся, склизких, отвратительных червей. Неудивительно, что парень источал такую вонь!
– Жалкий богорожденный, – прошипел Ак-Пуук, подползая ко мне.
Его глаза вспыхнули красным. Он обнажил пожелтевшие клыки, тускло сверкнувшие в лунном свете.
– Думаешь, что ты умен, да?
Черт, я так надеялся, что он превратится в ящерицу или хотя бы в муравья. Отскочив, я вспомнил, слова Хуракан о Пустоше: это творение его рук, и его магии. Место, куда другие боги не могут принести свою силу.
