– Тук-тук, – заглядываю в кабинет к Давыдову.
Свет выключен, только мерцает экран ноутбука. Кабинет кажется темным, даже пугающим, и Влад, нехотя поднимающий на меня взор, пугает не меньше. Глаза у него уставшие, лицо осунувшееся.
– Поехали домой? – произношу эту фразу и понимаю, как тепло она звучит.
Пусть дом этот временный, но мне приятно находиться там с Давыдовым. Заново находить точки соприкосновения. Отбирать единственное, узкое одеяло и бороться за первенство в ванной комнате.
– Маш, давай я закажу тебе такси? Мне нужно остаться. Поработать ещё немного, – произносит тихим, изнеможенным голосом.
Хм, а он вообще поднимался за целый день? Такое чувство, что намертво врос в стул.
– Не включай трудоголика, прошу тебя. Мир не рухнет, если ты отложишь дела до завтрашнего утра.
Он раздосадовано качает головой, чуть ослабляет узел на галстуке.
– Я не увидел банальных ошибок в договорах. Это край. Неудивительно, что от моей фирмы отказываются.
– Влад, ты и не должен их видеть, – я сажусь на край стола и принудительно захлопываю крышку ноутбука; Давыдов даже не реагирует. – Сам сказал: у тебя в штате десяток ответственных за вычитку лиц. Твое дело – поставить итоговую закорючку. Подумай логично: если ты будешь копаться в каждой бумажке, то когда заниматься основной деятельностью? У тебя мало проблем, что ли? Замечательная работка у генерального директора: изучать бумаженции.
– Маш, ты меня не переубедишь. Я всегда старался быть въедливым, а теперь подписываю полную чушь. Да у меня перед носом документы воруют, а я глазами хлопаю.
Судя по тому, что говорим мы прямо в кабинете директора, не скрываясь, «жучки» отсюда вынули.
– Хорошо, читай бумажки, ночуй в офисе. Я тебе не запрещаю. Гони взашей всех своих заместителей и самостоятельно согласовывай контракты, оборудование закупай. Пол тоже можешь сам мыть. Мало ли уборщица где-то недоглядит. Влад, – вздыхаю, – ты загоняешь себя. Ты становишься человеком из моего прошлого. Поверь, мне тот мужчина не нравился, потому что у него не было жизни за пределами работы. Ты хочешь попробовать начать всё сначала? Тогда давай не будем начинать то, из-за чего мы развелись. Слушай, я любила тебя, но устала мириться с тем, что тебя никогда нет рядом. А тебя не было. Вообще.
Хм, оказалось, если произнести это вслух, мир не рухнет и даже не пошатнется. Семь лет назад мне казалось неправильным давить на бывшего (тогда ещё настоящего) мужа, вмешиваться в его жизнь со своими нравоучениями.
А теперь я понимаю: надо было открыть рот. Не рыдать ночами в подушку, изображая идеальную жену, а прийти и сказать о своих сомнениях. Не уверена, что между нами что-то изменилось бы, но зато я была бы спокойна. Проблема высказана, дальше – твой ход, Влад.
Семь лет назад я боялась облажаться, а сейчас утомилась быть правильной девочкой.
Он смотрит на меня, чуть сощурившись, а затем решительно произносит:
– Поехали домой.
***
Мы лежим в постели. Свет выключен, шторы задернуты, и комната укутана темнотой словно тяжелым одеялом. Я слушаю наше дыхание, слушаю биение сердца. Даже шевелиться не хочется – иначе рассеешь то зыбкое, едва уловимое ощущение невесомости, в котором нет ничего лишнего.
– Ты попросила о разводе из-за моего равнодушия. да? – внезапно спрашивает Влад, хотя мы не закрыли разговор сразу же, как вышли из офиса. – Я так и думал, но, наверное, мне следовало услышать это от тебя, чтобы убедиться наверняка.
– Ну, будем честны: я сама видела, за кого выходила замуж, – отвечаю с легкой иронией. – Ты никогда не был стопроцентно моим. Просто мне нравилось всё идеализировать и считать, что мой муж – безумно занятый человек. Я иногда даже сомневаюсь: ты меня хотя бы любил?
Если честно, вопрос задан скорее с усмешкой. Чисто риторический, мол, а было ли между нами вообще хоть что-то, кроме штампа в паспорте.
Ответа я не жду.
– Наверное, не любил, – вдруг признается Влад, чем заставляет мой желудок болезненно сжаться.
М-да, хорошо бы мужчинам запомнить прописную истину: женщине не нужно знать правды. Если мы говорим: «Скажи честно, я не обижусь» – это значит, что мы обидимся. Обязательно. Без вариантов. Обидимся и выклюем мозги – в лучшем случае. В худшем – уедем к себе домой в одних трусах, ибо «знай, что я замерзла и заболела из-за тебя, гад». Как говорится: назло маме отморожу уши. Только не маме, а мужику, и не уши, а попу.
Мне уезжать некуда, да и глупо злиться на то, что случилось давным-давно, в прошлой жизни. Но почему-то состояние равновесие расшатывается, и те мягкие волны, на которых я дрейфовала в безызвестности, превращаются в колючий, злой шторм.
– Давыдов, спасибо, конечно, за честность, но…
– Маш, я в принципе не уверен, что умею любить. Что вообще подразумевается под любовью? Как это идентифицировать? – добавляет он голосом занудного профессора. – Ты всегда нравилась мне больше других женщин, но я не считаю симпатию или влечение любовью.
– Ещё одно слово, и я напою тебя тем же отваром, которым Алиса умертвляла Макса. Только увеличу дозу, чтоб наверняка, – обещаю мстительно, порываясь заткнуть уши пальцами.
– Я всегда хотел тебя, – продолжает он как ни в чем не бывало, перекатившись на бок. – Во всех смыслах слова. Я не врал. Мне тебя не хватало, и сейчас я впервые за многие годы чувствую себя полноценным человеком. Может быть, я не разбираюсь в любви и вообще черствый сухарь, но ты же сама видишь, что сейчас я дома, с тобой, – притягивает к себе, хоть я и пинаюсь всеми конечностями, – а не на работе. Ты нужна мне. Разве этого мало? Я хочу, чтобы ты знала: как раньше не будет. Я постараюсь сделать всё, чтобы вторая попытка не превратилась в первую.
Вот и как с ним бороться?
Наверное, я должна злиться, ворчать и таки пытаться уехать в ночь (забрав сонную кошку, разумеется). Но… знаете, я благодарна ему за честность.
Давыдов всегда был прямолинейным, откровенным человеком. Только вот я никогда не спрашивала его напрямую.
«Я тебя люблю – да, я тоже», – стандартный диалог в нашем браке. Да и только в нашем ли?
Будто мало мужчин с эмоциональным спектром на уровне чайника: если дым валит – значит, закипел. В остальном спокоен и безмятежен, разве что вода булькает.
Если честно, я вообще особо не доверяю особо говорливым мужикам. Ну, тем, которые в любви признаются долго, высокопарно, не повторяясь в эпитетах. Всякие «звезду с неба достану, море проплыву, горы сверну». Чаще всего на деле такие товарищи не только горы свернуть не способны, но даже подушку перевернуть им западло.
Мне нравилась короткость и четкость. Быть может, скупость, зато – никакой фальши.
Оказывается, я путала мужскую молчаливость с нелюбовью.
В любом случае, спасибо Владу за то, что он признался. Заговорил о будущем. О нас. О втором шансе. И его слова звучат куда фундаментальнее, чем типичное «люблю». Почему-то им хочется верить, их хочется впустить себя, чтобы они проросли корнями, опутали меня целиком.
