Что же – победа? Полагается ликовать, но я пока не тороплюсь. Мяч всё ещё на вашей стороне, товарищ генерал-майор.
– Да, и насчёт того, с птицефермы, можешь не беспокоиться. – добавляет дядя Костя. – Ребята съездили, проверили – его, слава Богу, найти не успели. Ну, выкопали, отвезли подальше и снова прикопали – на то раз, основательно, чтобы и с собаками не нашли. Конечно, документики посмотрели – на морозе, под снегом, всё осталось в сохранности. Пригодится.
– А труп в «Силикатах»? – говорю – Его бы похоронить по-человечески.
– Не волнуйся, этим уже занимаются. А пока, вот что. В Москве вам оставаться не стоит. Перевезём вас за город, на одну дачу, так будет спокойнее. Карменсита и мой водитель, Гена, сейчас с вами домой съездят – возьмёте там, что вам нужно на неделю.
– Дядь Костя, а можно мы палаши возьмём?
– Что-о? – глаза у собеседника полезли на лоб. – Какие ещё палаши?
– Макеты тренировочные, мы с ними на сценическом фехтовании упражняемся. И на даче сможем поработать, на улице. Не хотелось бы терять форму.
– Палаши, говоришь? – он покачал головой. – А что, и возьми, интересно будет понаблюдать. Да, и девочка, одноклассница ваша… Вы ведь после каменоломен сразу к ней поехали?
– Вы про Миладу? Да, поймали попутку – и к ней. В Москве, правда, пришлось делать пересадку и брать такси.
Лучше бы на электричке поехали, так сложнее отследить. У них, видимо, была приготовлена машина – сели вам на хвост и пропасли до её дома.
Леденею от страха.
– До чьего дома, Миладкиного? Как это – пропасли? Что с ней?
Он делает успокаивающий жест.
– Не психуй, ничего страшного не случилось. Но меры принять стоит. Заберём-ка пока её сюда, так будет спокойнее.
– Но дома же спросят…
Он задумался. Ненадолго, всего на несколько секунд.
– У вас когда весенние каникулы?
– С двадцать седьмого по тридцать первое марта. Но в этом году – с двадцать пятого, с воскресенья. Один понедельник оставался, решили добавить…
– То есть, послезавтра. Сочиним очередную историю про сборы, а её пригласим отправиться вместе с вами. Вы же занимаетесь в театральной студии?
– Ну да…
– Вот и хорошо, скажете – репетиция какая-нибудь, спектакль ставите, без неё никак. Все бумаги обеспечим. Мы, конечно, действуем пока неофициально, без ведома руководства, но кое-какие возможности имеются.
…а вот это действительно новость!..
– Неофициально? Но почему? Если вы поверили, то и другие, наверное, тоже поверят? Тем более, вы и в архивах нашли…
Генерал усмехается, на этот раз невесело.
– Мне бы твою уверенность… И потом – ты можешь дать гарантии, что кто-то из этих не проник и в Контору? Сидит там, глубоко законспирированный, и ждёт своего часа?
– Не могу.
– Вот и я не могу. Так что не будем пока рисковать. В себе я уверен, в своих парнях тоже – это курсанты института КГБ, и уж их-то твои пришельцы никак не могли завербовать заранее. Пока хватит. Понадобится – подумаем, кого ещё подключить. Только уж девочку как-нибудь успокой, чтобы глупостей тут не наделала.
Как мы с Серёгой по очереди ездили в Москву, чтобы забрать из дому всё необходимое для внезапных «сборов», как уговаривали Миладу, убеждали, что ничего страшного, и родителям всё объяснят – это отдельная история. На «дачу КГБ» нас доставили в неприметном «РАФике» с плотно задёрнутыми шторками на окнах. Карменсита осталась с нами, как и водитель Толя – дядя Костя велел помочь кубинке с растопкой печи и колкой дров.
А в первую же ночь дачу атаковали.
– «Третий», я «Первый»!
Карменсита тоже выудила откуда-то коробочку «уоки-токи» с короткой антенной и говорит в неё.
– «Третий», я «Первый»! Подошли со стороны леса – четверо, карабин, гладкие, автомат. Все целы, ведём бой.
Тут, же, словно в подтверждение её слов, во дворе – частое «тра-та-та-та!», и остатки оконных стёкол сыплются на пол весёлым искрящимся дождиком. Это не «Калаш», уж его я по звуку всяко отличу. Похоже на пистолет-пулемёт, вроде «Узи» или того же «Скорпиона».
– «Первый», я «Третий»… – захрипело в ответ. – Не высовывайтесь, пусть подойдут к дому, мы их держим. По сигналу – дайте огоньку в окна, только поверху, нас не зацепите…
Проходит минута, другая, рация шипит – «Пошли!» – и двор взрывается перестрелкой. Толя и Карменсита по очереди приподнимаются, выпускают в окна очередь за очередью. За их спинами, пригибаясь, пересекаю комнату, мухой взлетаю по лестнице. Узкая мансарда, приоткрытое окошко… выглядываю – на снегу два неподвижных тела, ещё двое бегут по снегу к забору, за ним стеной высятся неразличимые в ночном мраке ели. Вслед им летят пули, поднимают фонтанчики снега – мимо, мимо! Вот первый уже добежал, подтянулся, одним движением перебросил своё тело через бетонный серый забор.
Упираюсь в подоконник, ловлю второго беглеца в перекрестье оптики. А у этого подготовочка хромает: пробует подтянуться, срывается в снег, испуганно пригибается – струйка пуль из Толиного «Стечкина» выбивает бетонное крошево возле головы. В отчаянном усилии взгромождается на гребень бетонной плиты, и тут-то я плавно, на выдохе, нажимаю на спуск. Тело беглеца дёргается, мешком падает на ту сторону, и двор наполняется людьми в белых маскировочных халатах, с короткими автоматиками наизготовку. Они тоже кидаются к забору, но оттуда, из промозглой мглы, раздаётся мотоциклетный треск, по соснам мельтешат яркие, белые лучи – и звуки движком стремительно удаляются, тают в ночи.
Успокоить Миладку так и не удалось. Стрельба уже давно прекратилась, а она так и сидела, закаменев, вцепившись в Серёгин свитер. А когда её пальцы стали по одному разжимать, отлеплять от этой спасительной соломинки – внезапно впала в буйство – стала истерически рыдать, хохотать, молотила кулачками Карменситу, расцарапала физиономию ни в чём не повинному Асту… Пришлось, прижав её к диванной подушке, предварительно брошенной на пол, вколоть дозу чего-то успокоительного из крошечного пластикового тюбика. Такой же укол девушка предложила и Серёге. Тот нахмурился, но спорить не стал, покорно подставил предплечье.
Мне, что характерно, предлагать не стали – видимо, кубинка была в курсе моего особого статуса.
Уколы подействовали почти сразу. Мы с Карменситой уложили ребят по спальням (девушка аккуратно подоткнула Милке одеяло и ласково провела ладонью ей по щеке) и отправились осматривать плоды нашей победы.
– Что за disparates… ерунда? – от волнения кубинка мешает русские и испанские слова. – У ваших bandidos не нашлось ничего, получше этого хлама?
Вооружение налётчиков в вправду, иначе, как жалким, не назовёшь: охотничье ружьё, охотничий же карабин «Лось» с оптическим прицелом и непонятный уродец с дисковым магазином, при близком рассмотрении оказавшийся старичком ППШ со срезанным кожухом, укороченным вдвое стволом и грубо отпиленным по шейку прикладом. Плюс «Макаров», найденный за поясом одного из убитых – и никаких тебе оперативных кобур и прочих приспособлений для скрытого ношения!
