Девчонки плачут, не скрываясь, но их всхлипывания не слышны за плывущей над площадью мелодией.
«Я возьму этот большой мир,
Каждый день, каждый его час,
Если что-то я забуду,
Вряд ли звезды примут нас…»
Мы сидели в кабинете «Кассиопеи». Гости, высокие и не очень, давно разъехались. На столе плевался паром электрический чайник (злостное нарушение правил противопожарной безопасности!), девчонки раскладывали по бумажным тарелочкам нарезанные лимоны, пирожные и конфеты – за ними пришлось сбегать в дворцовый буфет. Генерал снял парадный китель, увешанный орденами, распустил галстук, и остался в офицерской рубашке. Обменявшись взглядами с Женькой, он достал из принесённого адъютантом портфеля бутылку коньяка и ещё две, с вином. Катюшка Клейман состроила недовольную физиономию – она, как и раньше, не одобряла спиртного в наших застольях, – но поддержки не дождалась. Аст крякнул, раскрыл на «Викториноксе» штопор и захлопал пробками.
Альтер эго с Лёшкой-Триффидом разлили напитки по бумажным стаканчикам, следя, чтобы коньяк не достался никому из кассиопейцев. Исключение сделали только для Голубева – но он сам прикрыл свой стаканчик ладонью, ограничившись несколькими каплями красного вина. Я усмехнулся – ну, разумеется, как же иначе? Димка и в той жизни в рот не брал спиртного…
Генерал встал.
– Ну, не чокаясь…
Выпили.
– Дядь Костя, а можно вопрос? – неожиданно спросил Женька. Щёки его раскраснелись – то ли от коньяка, то ли от духоты, окна в кабинете были старательно заклеены на зиму.
– Может, попозже? – осведомился генерал. Он долил себе коньяка и явно нацелился сказать новый тост.
К моему удивлению, альтер эго не собирался отступать.
– Нет, именно сейчас. Только, уж простите, вопрос будет… непростой.
– Так-таки и непростой? – Константин Петрович поставил стаканчик на стол. – Ну, хорошо, внучек, спрашивай.
Женька обвёл взглядом ребят, задержался на Голубеве. Тот едва заметно кивнул.
.. а ведь они сговорились, понял я. Ну, генерал, держись…
Женька, наконец, решился.
– Скажите, почему вы послали именно Сашку с Димкой? Нет, я понимаю – попались тогда, на вершине холма … Но одно дело, дежурить в пещере, а совсем другое – закладывать атомную мину. Это задание для подготовленного спецназовца, а не для вчерашнего школьника!
В кабинете повисла тишина. Генерал огляделся. Со всех сторон вопросительные взгляды. Ещё чуть-чуть, и они станут осуждающими.
– Ну, хорошо, раз ты интересуешься… похоже, тут все в курсе?
В курсе были все.
– Так вот. О «специзделиях» кроме меня знали всего несколько человек: двое моих парней, Поль Мартье – он, кстати, представлял в экспедиции французскую военную разведку, – и вы четверо. Одного своего я должен был оставить со второй миной – нельзя было исключать, что аргентинцы всё-таки прорвутся. Это, надеюсь, понятно?
Снова кивки в ответ. Женька слушает, затаив дыхание. Голубев сгибает и разгибает алюминиевую ложечку. Как бы не сломал…
– Вы с Сергеем были нужны при Пирамиде, когда полезли эти, из космоса. И кого, по твоему, мне было посылать?
Женька откашлялся – теперь все смотрели на него.
– Ладно, дядь Костя… простите, товарищ генерал. С нами ясно. А другие? Полно же было здоровых мужиков, умелых бойцов – кубинцы, чилийцы, Хорхе, наконец. Неужели их нельзя было послать?
Генерал невесело усмехнулся.
– Кубинцы и чилийцы ребята, конечно, хорошие, свои, но доверять им ядерное оружие – благодарю покорно! И потом… – он сделал паузу, – на мемориальной доске, которую мы сегодня открыли, всё верно написано: Казаков нас всех действительно спас. Если бы Десантники, которые шли вместе с мехколонной, дорвались до Хрустальной Пирамиды – неизвестно, остановил бы их даже массированный ядерный удар с применением стратегических носителей. Вот ты уверен, что Хорхе или те же кубинцы, окажись они на Сашкином месте, поступили бы, как он? Поняли бы, поверили, но надо пожертвовать собой – не ради своих товарищей, своей страны, революции, а ради всей планеты?
Женька подавленно молчал.
– Не знаешь? Вот и я тогда не знал. А рисковать не мог, слишком велика была цена ошибки.
– Значит, вы с самого начала предполагали такой вариант?
Это Голубев – сощурился, смотрит пронзительно, зло.
– Да, Дима. – жёстко ответил генерал. – И был на сто процентов уверен, какое решение вы с Казаковым примете. Иначене дал бы вам ключи для ручного подрыва. И, как видишь, оказался прав…
…потом пили чай, говорили о Казакове, об аргентинской экспедиции, слушали рассказы Милады и Катюшки об изловленных в Штатах Десантниках. Генерал устроился в единственном кресле – он слушал, потягивая коньяк, а потом извлёк из портфеля и бросил на стол веер фотографий с лиловыми оттисками «Секретно» или «Для служебного пользования» в углу. Фотографии разобрали, стали передавать из рук в руки. Генерал плеснул себе и мне коньяка, и вернулся в кресло, не забыв посулить всяческие кары тем, кто позарится хоть на одну карточку. «Пожизненный эцик с гвоздями» прокомментировал альтер эго. Я ухмыльнулся: помнит, моей памятью помнит, поганец! Вообще-то, Данелия возьмётся за свой гениальный фильм только через четыре… нет, уже три года лет, в 1984-м. А может и не возьмётся – история в состоянии выкинуть и такой фортель, – и это будет по-настоящему обидно. Намекнуть ему, что ли, через пару лет? Так ведь не станет слушать, кто я для него…
Из потока кинематографических грёз (хороший у генерала коньяк, крепкий) меня вырвала Кармен, подсевшая к генералу. От неё уже изрядно попахивало.
– Разрешите обратиться, компаньеро, Коста, – она всегда называла его так, – а что теперь будет с нами?
– Ты о телах? – Константин Петрович, кряхтя, полез в портфель и извлёк из него вторую бутылку «Двина». – Не волнуйся, дочка, на днях всё сделаем, варианты есть. Кстати, женщина – кубинка, у вас её приговорили к высшей мере за шпионаж и подготовку покушения на Фиделя. На Штаты работала – красивая, сучка, яркая, останешься довольна.
– Нет. – Кармен упрямо помотала головой. – Я про нас с Эугенито. Что мы будем делать дальше? Возиться с Мыслящими Пришельцев, как остальные? Или?..
Генерал выдернул пробку, подумал, и воткнул её обратно в горлышко.
– У нас сегодня что, вечер вопросов и ответов? Ну, хорошо…
Он потрепал её по руке.
– «Или, девочка», «или». Сама понимаешь: как бы не обернулось дело, прежней наша планета уже не будет. Да и «Народ Реки» вряд ли теперь оставит Землю в покое…
Он залпом, словно обычную водку, проглотил ароматную жидкость.
– Тебе налить, внучек?
Я кивнул.
