Мы слишком долго придерживались убеждения в том, что совершаем выбор относительно нашей идентификации и будущего по свободной воле. Надеюсь, я достаточно ясно дал понять, что большую часть времени мы совсем не пользуемся свободной волей. Мы просто выбираем готовые варианты из набора, обусловленного нашим прошлым. Мы еще не начинали применять свободную волю и не пользуемся в полной мере этим даром, которым является лобная доля.
Давайте же посмотрим, как использовать лобную долю в большей степени, чем когда-либо считалось возможным, раскрывая полный потенциал нашего разума, тем самым создавая жизнь, которую мы сами выбираем.
Глава 11
Искусство и наука мысленной проработки
Есть только одна форма воображения, достойная восхищения: воображение настолько мощное, что оно создает новую реальность и заставляет какие-то вещи случаться.
Шон о’Фаолейн
Недавно один мой знакомый позвонил мне с дороги. Он возвращался домой, на северо-запад Тихоокеанского побережья, после поездки на север Нью-Йорка к родителям. Джон не женат, он младший из шести детей и является профессором философии в университете штата, расположенном неподалеку. Коротко говоря, он живет умом. У него нет телевизора, он слушает только Национальное общественное радио и большую часть времени проводит за чтением или в походах с друзьями. Приехать к нему в гости – это почти как посетить отшельника; его ближайший сосед живет на расстоянии почти в полкилометра. В его доме совсем мало мебели, но она удобна, и хотя мне бывает не по себе от того, что у него нигде нет часов, со временем я привыкаю к суточному ритму.
Когда Джон позвонил, я понял, что он на взводе, потому что обычно голос у него очень спокойный. Перед тем как отправиться в намеченную поездку, он получил вести из профессионального журнала, принявшего к публикации одну из его статей. Ему давали только десять дней, чтобы внести требуемые правки. Но он уже не мог отменить поездку на таком этапе, поэтому решил взять статью с собой и внести правки, пока будет гостить у родителей, а потом отослать рукопись мне, чтобы я высказал свое мнение перед тем, как он отправит ее издателю. План амбициозный, но Джон один из тех людей, чьи намерения обычно совпадают с действиями. Однако теперь он звонил, чтобы сказать, что не сможет прислать мне статью, когда планировал. При этом он весьма расплывчато ссылался на «возникшие кое-какие неувязки».
Я догадывался, что это могли быть за неувязки. Из прежних разговоров с ним я знал, что Джона в семье считают «белой вороной». Каждый из пяти его братьев и сестер отличается гиперактивностью, тогда как сам он по натуре созерцатель, и всем им также свойственны эмоциональные всплески и драматические сцены, как ему свойственна устойчивость и спокойствие (и, кроме того, у всех у них есть дети). По телефону он рассказал мне, что любое совместное мероприятие – даже такое, как общая трапеза – провести не легче, чем «пасти кошек». Скоординировать расписание всех детей (это был самый разгар футбольного и бейсбольного сезона) и диетические предпочтения (от веганов до обжор и страстных мясоедов) было само по себе очень непросто. Однако пытаться подладиться под эмоциональные состояния 26 человек (включая его родителей) оказалось почти невозможным, хотя и не безнадежным.
Тем не менее по прошествии четырех дней из запланированных шести он направился в аэропорт, собираясь лететь домой. С него было достаточно беспрестанного шума и разговоров, в которые вставить слово не легче, чем прорубиться сквозь скалу, а также постоянного внимания, которого требовали к себе дети. Джон когда-то считал себя способным сохранять спокойствие в центре любого урагана, но сейчас ему пришлось «ретироваться под палубу», изрядно потрепанному. Одна из сестер даже предложила отвезти его в аэропорт, дорога до которого занимала два часа, но он отказался. Находясь за рулем машины, взятой напрокат, он бы расслабился; иначе, Джон был уверен, я бы увидел в выпуске местных новостей, как его снимают с рейса за попытку выпрыгнуть из самолета.
Мы оба посмеялись, понимая, что на самом деле он не способен на нечто подобное. Я также улыбнулся, когда он сказал, что то, над чем он работал последние два месяца с моей помощью, помогло ему пережить это посещение семьи, пусть и по укороченной схеме.
Джон был заинтригован моими спортивными достижениями. Сам он никогда особенно не увлекался спортом, но его восхищала дисциплина, присущая дзюдо, карате и прочим боевым искусствам. Он шутил, что хотел бы стать не ниндзя-воином, а ниндзя-писателем. Поэтому я рассказал ему о своем подходе, который применял за несколько лет до завоевания черного пояса. Мне пришлось состязаться с одногруппниками – иногда с двумя или тремя одновременно.
Я тренировался с ними в контактных спаррингах, но помимо этого проводил все возможное время, сидя на кушетке и состязаясь с ними у себя в уме. Я уже работал со всеми ними раньше и знал их привычки, сильные и слабые стороны, так что вполне представлял, чего ожидать. Готовясь к состязанию за черный пояс, я снова и снова мысленно проходил все подходы в спаррингах с каждым из них – видел блоки и удары, последовательности и комбинации, которые будем применять я и они. У себя в уме я также практиковал все позиции и техники, чтобы быть уверенным в точности и безупречности базовых приемов. По мере развития этих умственных тренировок я совершенно забывал о времени и пространстве, и возникало ощущение, что я на самом деле тренируюсь в спортзале, а не сижу у себя дома. Выйдя из такого состояния, я чувствовал себя подготовленным и также отмечал, с долей любопытства, что прошло уже больше часа, хотя мне казалось, что я только недавно присел.
Джону очень хотелось узнать, как достичь подобного состояния разума для его писательской работы, и он практиковал этот навык в течение двух месяцев, предшествовавших этой поездке. Он взял с собой рукопись статьи, как и планировал, и сообщал мне, что за час-другой ежедневной работы сумел внести некоторые правки. Сперва вся эта какофония и хаос, порождаемые его родственниками, окружали его суматошным облаком. Я представил, как он сидит на стуле, а все его племянницы и племянники требуют к себе внимания. Его тщетные усилия организовать и структурировать свой день не выдерживали их неуемного энтузиазма, точно карточный домик, сметенный порывом ветра. Тем не менее ранним утром и даже после того, как младшие дети со своими заспанными родителями выбирались из постелей и принимались раскладывать холодную овсянку по тарелкам, Джон умудрялся выцарапать немножко времени для работы.
Его родители по-прежнему жили в доме, в котором он вырос. В огромном, раскинувшемся во все стороны викторианском особняке, самой выдающейся особенностью которого была опоясывающая застекленная веранда, пригодная для всех сезонов. Джон сказал, что чувствовал себя как в детстве, когда для того, чтобы побыть в тишине, ему приходилось забираться на тополь, росший на дальнем краю их владений. Там он мог читать часами, оглядывая сквозь кружево листьев окрестности и плывущие по небу облака. Он мог оставаться на дереве до самого ужина, пока его отсутствия, наконец, не замечали и родители не посылали за ним поисковую группу.
