Рис. 12.3. Развитие навыка
Со временем, увеличивая практику и уменьшая число падений, я мог уже спускаться с холма, не напоминая себе постоянно о всевозможных усвоенных указаниях. Тогда мое тело смогло достаточно расслабиться, чтобы сноубординг стал моей второй натурой. Я стал меньше думать и позволил своему телу помнить, что надо делать. Однажды я достиг точки, когда мне не нужно было думать о том, что я делаю, я просто делал это (как советует Nike), и тогда я перешел к бытию бессознательного знания навыка.
От мышления к действию и бытию
Когда я собирал материал для этой книги, один из пациентов, у которых я брал интервью, рассказал мне, что страдал от изнуряющих депрессивных эпизодов начиная с юных лет и почти до тридцати. Это меня удивило, поскольку подтянутый, добросердечный и непосредственный Ларри казался мне дальше всех в мире от депрессии.
Как и многие страдающие от функциональной депрессии, Ларри был хорошим актером: большинство его коллег в дизайнерской конторе ни за что бы не догадались, что у него есть такой секрет. Он часто задерживался допоздна под предлогом работы, но на самом деле боялся возвращаться домой, в пустые комнаты.
По выходным Ларри целенаправленно избегал контактов почти со всеми людьми, ведь рутинные социальные взаимодействия напоминали ему, что в его жизни нет серьезных и эмоционально близких отношений. И так он сделался членом воображаемого клуба, который называл «Утренний дозор». По воскресеньям он вставал в 6 утра, чтобы закупить продуктов на неделю. Он выработал такую привычку после того, как пережил болезненное расставание с девушкой, на которой собирался жениться, и всякий раз, когда он проходил по бакалейным рядам, слезы застилали ему глаза из-за воспоминаний о том, как они бывали здесь вдвоем. Потерпев крушение на личном фронте, он оказался в смятении, перестал ходить на работу и целыми днями лежал в постели, а его квартира зарастала хламом. Когда он обратился к психиатру, ему поставили диагноз и предложили принимать антидепрессанты. Но Ларри отказался.
Всего через несколько месяцев после постановки диагноза он почувствовал себя так хорошо, как еще никогда не чувствовал за всю свою жизнь. Обнаружив, что причина его сумрачного поведения была биохимической в своей основе, а не каким-то родительским проклятием (его родители были депрессивными затворниками, сохранявшими эмоциональную дистанцию от Ларри), он испытал огромное облегчение. Как только он смог прикрепить ярлык к расстройству, мешавшему ему жить, он смог составить план по его преодолению.
Ларри стал применять определенную умственную дисциплину для своей личностной трансформации. Он читал книги о депрессии, ее причинах и методах лечения. Он даже пролистал несколько брошюр по самосовершенствованию. Но вместо того чтобы представлять, как отрегулировать действие ингибиторов обратного захвата серотонина, он начал думать о том, кем хочет быть. Он создал умственный каталог обстоятельств и событий из своего прошлого и личных наблюдений, к которым мог приложить понятие «счастья». А затем Ларри создал идеальный образ того, каким он хотел видеть себя и свою жизнь.
Ему было легко находить вдохновение для создания этого «милого монстра», которого он собирал, точно доктор Франкенштейн. Ведь он провел свои лучшие годы, восхищаясь легкостью, с какой другие люди шли по жизни и участвовали в общественных мероприятиях. У одного человека он «украл» чувство юмора, у другого – умение держать себя на публике и всегда говорить что-то к месту; а у третьего – самоуверенность, которая никогда не перерастала в высокомерие. Собрав воедино части этих доноров, как реальных, так и воображаемых (он проделал немало «домашней работы», просматривая телепрограммы и фильмы и представляя, как бы повел себя новый Ларри), он стал размышлять о том, как такой конгломерат может составить его новую личность.
Ларри мысленно ставил себя в ситуации, реальные и воображаемые, чтобы практиковать модели поведения, которые нужно будет изменить. У него уже был сильный набор навыков; его профессиональная жизнь была хорошей платформой, на которой можно было что-то строить. То, что Ларри был не в состоянии перевести эти навыки в свою общественную жизнь, было одним из главных симптомов его особой формы депрессии. Он понял, что внутри него существуют два разных Ларри. Долгое время ему приходилось спрашивать себя в ситуациях, связанных с общением: «Что бы сделал новый Ларри?» (ЧСН Ларри).
Сложив вместе знания, по большей части семантические, Ларри принялся демонстрировать все, что он усвоил и мысленно проработал. Интуитивно он понимал, что ему нужно изменить некоторые привычные действия. Одной из первых вещей, сделанных на пути к новому Ларри, стало то, что он заставил себя ходить в магазин после работы или днем в субботу. Кроме того, Ларри «практиковал счастье» на выходных. Со временем он смог покидать свое жилье в любое время по своему желанию или когда чувствовал, что сползает в старую привычную рутину. В итоге, когда он выходил в бакалейный магазин, на пробежку или велопрогулку по району, Ларри стал замечать, что люди улыбаются ему и он может улыбаться им в ответ.
Ларри записался на курсы карате, а затем заставил себя ходить на занятия в местный театральный кружок. У него не было намерения выступать на сцене – хотя последним заданием в группе было участие в выступлении, – но он хотел научиться чувствовать себя естественней в общении с другими. Сперва на занятиях он больше проговаривал слова у себя в уме, чем вслух, но его уверенность росла, и он стал выбираться наружу из своей раковины. Ларри понял значение своих сценических трансформаций.
Со временем Ларри перестал спрашивать себя: «ЧСН Ларри?» Когда он применял какие-то из навыков общения, люди отвечали ему соответственно. Когда новые нервные цепи как следует закрепились, он смог выйти в мир и практиковать большую открытость в общении и готовность к новым впечатлением и в итоге достиг такой точки, в которой прежний и новый Ларри слились в одного настоящего Ларри. Жить в качестве этой новой, преображенной личности становилось все легче.
В итоге у Ларри даже завязались отношения с Ребеккой, обладательницей коричневого пояса с курсов по карате, весьма цветущей женщиной, которой был бы рад любой мужчина. Участие Ребекки в его жизни вызвало прилив эмоций, принесших Ларри множество приятных ощущений.
Конечно, время от времени он все еще испытывал затруднения. Иногда Ларри чувствовал, что начинает соскальзывать в прежнюю рутину, но в конечном счете он научился не сравнивать себя с другими людьми. Ларри знал, что ему еще многое нужно сделать, но, как он сказал, сам факт того, что он смог рассказать мне все это о себе, указывает на уровень его внутреннего комфорта.
Постепенно он так привык быть этим новым Ларри, что прежний Ларри стал казаться каким-то вымышленным персонажем смутно припоминаемого фильма. Проведя доскональный финальный анализ, Ларри сообщил мне, что не хотел бы полностью забыть о том, другом Ларри. «Это как тогда, когда я узнал о клинической депрессии. Я смог определить источник своего несчастья, и это меня сильно успокаивало. Мне нужно помнить, каким я был раньше. Я не часто думаю об этом, но время от времени словно достаю старые фотографии и смотрю на них. Понимаете, я могу смотреть на них, но не собираюсь возвращаться туда». Ларри, конечно, сумел направить свою жизнь по совершенно новому пути, и тот факт, что он мог мысленно возвращаться к своему прошлому и не испытывать потребности целиком и полностью похоронить его, казался признаком весьма здорового отношения.
