Жизнь внутри ящика
Границами этого ящика являются наши ощущения. В этом нет ничего удивительного, поскольку мы помним свой жизненный опыт и ассоциируем его с ощущениями. То, что мы держим внутри ящика и что оставляем снаружи, определяется, главным образом, следующим критерием: будет ли эта новая информация ощущаться как что-то знакомое, предсказуемое, рутинное и комфортное?1
Подумайте о факторе комфорта на секунду. Если ящик личности содержит нашу индивидуальность, а она состоит из действий, убеждений, особенностей восприятия и моральных ценностей, которые, по сути, определяют, кто мы есть, тогда все, что не является знакомым, автоматическим, естественным и легким для нашего восприятия, представляет собой источник дискомфорта.
Например, представьте себя на вечеринке, где все выпивают и общаются и вы приятно проводите время. Потом кто-то делает музыку громче, часть мебели отодвигают к стенам, и все начинают танцевать. Вы с удовольствием смотрите на танцующих, но затем это превращается в одно из тех жутких мероприятий с поочередным выходом каждой пары в центр комнаты, «под свет софитов», как бывает на свадьбах, где все показывают, какие они молодцы.
Вы не танцор. И танцы вас не привлекают. У вас нет к ним ни склонности, ни способностей. Вы всегда беспокоитесь о том, как выглядите, когда танцуете, и не знаете, куда девать руки. Внезапно ваша раскованность сменяется замкнутостью. Вы бы предпочли, чтобы все считали, что вы не танцуете (и пусть бы даже теоретически высмеяли вас), чем танцуете плохо. Вы тушуетесь и пытаетесь затеряться за спинами других, поскольку совсем не ожидали такого внимания к своей персоне. Вы не можете заставить себя танцевать из-за возникшего ощущения дискомфорта. И после того как несколько человек пытаются пригласить вас на танец, вы решаете уйти с вечеринки.
Что же здесь произошло? Кто-то из вашего окружения подошел к вам и попросил выйти за границы вашего ящика, но вы не смогли решиться на это. Предложенное вам находилось за пределами вашей зоны комфорта, поэтому вы отказались от этой возможности и вернулись в надежное укрытие знакомых нервных сетей, дающих вам чувство покоя – ваше ощущение себя как этакого социального изгоя.
Мы определяем, какого рода опыт хотим испытывать, на основании того, насколько он, по нашим представлениям, будет нам знаком в отношении чувств, которые вызовет в нас.
Например, однажды я отправился на конференцию в Южную Африку. После одной из сессий наша группа пошла на прогулку, собираясь пообедать. Кто-то заметил, что в местном ресторане подают закуску из крокодила. Лично я не против подобного приобщения к иным культурам, но поначалу не решался попробовать крокодила на вкус. После того как приятели стали подзуживать меня (подначивать и дразнить) отведать крокодильчика, я подумал: была не была. Когда официант поставил передо мной поднос, приятели во все глаза уставились на меня. Я всадил нож в плотный кусок мяса, пригвоздил его вилкой и отправил себе в рот. Прожевав с задумчивым видом и обведя взглядом лица приятелей, безмолвно вопрошавших: «Ну, как оно?», я объявил: «Как курица». Едва это услышав, все наперебой принялись заказывать крокодила, желая испытать новый опыт, поскольку теперь они могли предвидеть, какой новая пища будет на вкус, основываясь на знакомом прошлом опыте. Как только у них активировалась «куриная нервная сеть», они почувствовали готовность к этому, поскольку теперь новый опыт находился в пределах ящика знакомых им ощущений. Мне интересно, если бы я сказал им, что крокодил на вкус напоминает нечто среднее между саламандрой и гекконом, как бы они отреагировали?
Если нервные сети подобны отпечаткам, оставленным у нас в мозге событиями прошлого, тогда нам нужно распрощаться со своим наиболее естественным образом мыслей и чувств (порождающих те же самые чувства и мысли), чтобы перестроить мозг. Это выведет мозг из привычного состояния неврологических зажиганий и позволит ему создать новые последовательности нервных сетей – то есть сделать новые отпечатки. Это требует силы воли и умственного напряжения.
В таком случае думать за пределами ящика означает заставлять наш мозг зажигать синаптические паттерны в порядке, отличном от обычного. Ящик нашей личностной идентификации сделался естественным для нас, потому что мы приучили мозг думать тем способом, которым он был неврологически размечен. Вместо того чтобы образовывать какие-то новые связи (обучаясь путем ассоциаций и повторений с повышенным сознательным вниманием), мы полагаемся на то, что разметили у себя в мозге в качестве известной информации из прошлого, и почти ни на что сверх того. Таким образом, мы думаем и чувствуем эквивалентно этой неврологической разметке.
Но так ли плохо думать внутри ящика? Строго говоря, ничего плохого в этом нет, но это ограничивает наши возможности по развитию и модификации своего поведения.
С другой стороны, можно спросить: хорошо ли это – думать внутри ящика? Разве не потому наиболее привычные нервные сети стали использоваться нами чаще других, что они являются наиболее успешными? Это хороший вопрос, и большинство людей ответят на него громким «Нет!» Пусть такие базовые навыки, как хождение, печатание на клавиатуре, вождение транспортных средств, прием пищи или чистка обуви, действительно живут в ящике – и это хорошо. Но есть более важный фактор, делающий такое мышление самоограничивающим, основанный на том, что происходит с мозгом в режиме выживания.
Режим выживания
Давным-давно мы, как и большинство млекопитающих, жили в окружении всяких опасностей, несущих угрозу самой нашей жизни. Жизнь была сурова, жестока и коротка. Мы находились в постоянной зависимости от переменчивого окружающего мира, и нам приходилось быть готовыми к любой возможной угрозе – со стороны хищника, врага или природы. Готовность к этим угрозам обеспечивала нам выживание и позволяла продолжать род, передавая свою генетику новым поколениям. Не будет сильным преувеличением сказать, что все мы, сегодня населяющие планету, имеем предков, которые были очень внимательными или очень везучими, а скорее всего, и то, и другое.
Времена изменились, и опасности, угрожающие жизни, изменились также – и по виду, и по степени. И хотя кто-то может возразить, что первым людям не приходилось беспокоиться о ядерной катастрофе или о терактах, думаю, все мы согласимся, что они подвергались более явным опасностям, чем большинство из нас сегодня: голод, болезни, хищники и тому подобное. Не изменилось только то, что большая часть нашего мозгового оснащения, которая была необходима для выживания в тех суровых условиях, большая часть тех нервных сетей и областей неврологической памяти все еще активно действует у нас в мозге. Помните, что нервные клетки, зажигаемые вместе, скрепляются. И таким образом, через повторение и ассоциации нервные сети, помогавшие нам оставаться в живых, – механизм, определяемый сегодня как реакция «бей или беги», – зажигались в течение сотен тысяч лет.
Эти инстинктивные реакции закрепились у нас в мозге так надежно, как мало что еще. На самом деле, они хранятся в нашей лимбической системе, или в среднем мозге, под неокортексом. Эта система непроизвольных реакций помогает разуму управлять телом, мозгом и всем нашим бытием, не требуя от нас сознательного участия. Эта система обеспечивает «независимость» нашего внутреннего порядка от нашего сознательного разума.
