– Видите ли, в чём беда, – начал Киллиан осторожно, обращаясь к констеблю, зевавшему у входа. – Профессору стало дурно, он сейчас отдыхает в моём доме близ Рыночной площади. Вернуться пока не может, увы. Поэтому мне необходимо срочно попасть во двор библиотеки… – и он выразительно умолк.
Констебль подозрительно сощурился:
– Профессор оборонил что-то, что ли?
– Не могу сказать, – обезоруживающе улыбнулся он. – Вопрос весьма деликатный. Но если вы опасаетесь, что я могу зайти куда-то не туда, можете дать мне сопровождающего. Дело срочное, между тем, нельзя медлить.
– Подозрительный ты, парень. – У констебля дёрнулся ус, изрядно подмокший от тумана. – Где-то я тебя уже видел…
– О, тут два варианта, – вкрадчиво ответил Киллиан. – Либо мы встречались тут же, недавно, когда я сопровождал свою кузину к профессору Фоксгловзу. Ему нужна была помощница, и рекомендации мисс О’Коннор его вполне устроили. Либо мы виделись с вами раньше, в участке. Мой дорогой дядя работает старшим констеблем. Его имя О’Рейли…
И если первое упоминание прошло мимо, то второе подействовало крайне благотворно.
– Так вы, сэр, приходитесь племянником старине О’Рейли? – смягчился констебль и даже сменил обращение. – Имею честь с ним дружить, признаться. – В переводе на нормальную речь это означало, вероятно, что они временами посиживают вместе в пабе. – Погодите немного, я сам вас провожу во двор. Только кликну кое-кого, чтоб ворота без охраны не оставлять…
Вскоре на смену усатому констеблю пришёл другой, высокий и тощий, немного помоложе. А Киллиан наконец попал во двор, который отделялся от дороги небольшим садом, запущенным и по осени унылым. Ветви яблонь так низко клонились к земле, что едва не касались жухлой травы, ближе к ограде плотно росла ежевика, и ни на одной колючей плети не было видно ни клочка ярко-синей ткани, ни даже ниточки.
«Значит, через заросли никто не протискивался. Уже хорошо».
– Скажите, сэр, а вы здесь с самого утра присматриваете?
– С полудня, – ответил усатый и вздохнул. – Хотя и отлучался пару раз, погреться и глотнуть грогу. Погода, надо заметить, не самая лучшая.
– Соглашусь, – Киллиан наклонил голову. – А не видели вы мою кузину, новую помощницу? Она как раз днём должна была прийти. В сером плаще и в синем платье.
Констебль задумался.
– Нет, похоже, отходил как раз. А то бы запомнил. Девицы нечасто в библиотеку заглядывают… Хотя появлялась сегодня одна. Но точно не ваша кузина.
– А кто же?
– Цветочница вроде бы, – нахмурился усатый. – Да, точно, цветочница. Сперва ходила туда-сюда у ограды, потом исчезла. Корзина у неё была, а в ней что-то рыжеватое с голубым… А это не она там валяется? – и он вдруг указал на ближний конец двора.
Киллиан посмотрел и споткнулся на полушаге.
На траве лежала небольшая корзина. Но принадлежала она вовсе не цветочнице: внутри оказались пирожки и – от этого по спине пробежал холодок – крохотный свёрток с восковыми затычками для ушей.
– Ну, сэр, где искать-то будете, что профессор потерял?
– Уже нашёл, – откликнулся он. – И мне срочно надо поговорить с человеком, который вас подменял. Профессора обокрали.
Констебль обмер. Рот у него раскрылся, а усы бессильно обвисли.
– Твою ж… – с трудом проглотил ругательство горе-страж. – Что же у него украли, сэр?
– Помощницу, – ответил Киллиан и поднял корзину, демонстрируя её содержимое. – Это моя кузина утром несла в библиотеку. А час назад к нам домой явился сам профессор Фоксгловз, очень встревоженный, потому что его помощница, видите ли, не дошла. Как видите, во двор она всё же попала…
– Что ж вы сразу не сказали?! – взревел констебль и осёкся, устыдившись вспышки.
– А вы бы позволили мне пройти, если б я сказал, что ищу свою кузину, которая, возможно, пропала, но я в этом не уверен?
– Нет, потому что никакой кузины я сюда сегодня не пропускал... – уверенно ответил усатый и запоздало сообразил: – Ах, чтоб я сдох!
«Вот-вот», – мрачно подумал Киллиан.
Дело нравилось ему всё меньше.
Второй страж оплота знаний сперва рассказывать ничего не захотел. Бубнил на одной ноте, что-де никаких девиц не видел, а корзинка… что корзинка? Её можно и через ограду перекинуть. Но когда усатый констебль, очевидно, старший по званию, дал волю своему раздражению и рявкнул хорошенько, сутулый сознался, что днём пропустил во двор одну девицу.
Молодую рыжую цветочницу, почти девочку.
– Клянусь всеми святыми, не знаю, что на меня нашло, – отвёл он глаза в сторону. – Помнил ведь, что профессор строго наказал никого не пускать, кому не назначено. А она глянула из-под капюшона, сунула мне в руки маленький букет и подмигивает: на минуточку, мол. Чего-то у меня в голове помутилось, я ворота и открыл. Только прочухался, слышу – Пирс окликает, мол, возвращайся, меняемся.
– Так и было, – подтвердил усатый и задумался. – А погодите-ка, сэр. Кое-что припоминаю. Как раз, когда я вернулся, то на улицу выглянул. И вижу – внизу у перекрёстка кто-то в кэб садится. Или наоборот, выходит? Словом, мелькнуло ещё что-то синее… А вы говорите, кузина-то в каком платье была?
– В синем, – ответил Килилан и, поблагодарив констеблей, распрощался с ними.
Внутри всё словно смёрзлось в ледяной ком. Как найти один кэб из сотен, если он вообще был? Особенно когда время поджимает? Чуть дальше за перекрёстком, у паба, сидела нищенка, но она клялась и божилась, что никаких садящихся в кэбы девиц в синих платьях не видела. И выходящих – тоже. Да и вообще девицы, если судить по её словам, в Дублине отродясь не водились. Окна соседних домов были по холоду плотно закрыты ставнями, на стук в двери никто не открывал, а дальше и вовсе начинался парк, а там – ищи свидетелей, пока не сам посинеешь.
Или не состаришься.
«А Фэй тем временем…»
Додумывать эту мысль не хотелось. Уж больно живо представлялась тёмная комната, где провела Агата несколько дней – растрёпанная, не помнящая себя, с разбитым сердцем. И зазвучал в ушах голос мистера Фланагана:
«Да чтоб все эти чудеса провалились разом!»
– Нет, – вслух произнёс Киллиан, опираясь плечом на фонарный стол. Парк расстилался по правую руку, почти невидимый за туманом. – Если Фэй и можно сейчас спасти, то лишь чудом. Айвор! – закричал он, обжигая горло холодом на вдохе. Степенные пожилые супруги в дальнем конце улицы одновременно обернулись на голос, а потом женщина принялась шептать что-то на ухо спутнику, и оба ускорили шаг. – Айвор, ты мне нужен, правда!
Где-то в тумане, выше по улице, прогарцевала невидимая отсюда лошадь. Сердце забилось чаще в такт перестуку копыт. Киллиан торопливо расстегнул пальто, жилет, рубаху и выдернул тисовую веточку на шнурке и прижал к губам, шепча:
