С этими словами он принялся осторожно спускаться, одной рукой держась за ствол, а другой прижимая к себе оцепеневшего от страха Ваську. Одна ветка, другая. Вот уже двор приблизился, и Катя стала гораздо больше, почти как настоящая. Еще чуть-чуть, и можно будет вздохнуть…
– Гриша!!! Гриша, сынок!!
Мамин крик ударил в самые Гришанины уши. Васька взвыл и, выпустив когти на всех четырех лапах, вцепился ими в Гришанину руку. Гришаня тоже взвыл от боли и посмотрел вниз. Под деревом стояла Наталья Ивановна, бледная и испуганная, и продолжала кричать:
– Гриша! Куда ты залез? Слезай скорей!
– Я слезаю, ма… – Гришаня не успел закончить фразу. Сухой сук под его ногой громко захрустел и надломился. Нога нащупала пустоту. В следующее мгновение Гришаня вместе с Васькой полетел вниз. Двор полетел вверх, навстречу Гришане, закружился, взорвался криками и визгом, а затем вдруг стало тихо и темно…
8
Очнулся Гришаня от того, что кто-то ласково гладил его по лбу и щеке. Он открыл глаза и увидел склоненное над собой лицо Натальи Ивановны.
– Слава богу, ты очнулся! Потерпи, мы скоро уже приедем, – сказала она тихо.
– Что… со мной… – слабым голосом спросил Гришаня.
– Ты упал с дерева. Очевидно, сломал руку. Возможно и сотрясение. Мы едем к папе в больницу. Нас там уже ждет Максим Ильич. Какое счастье, что он не успел уехать. Возможно, тебе понадобится операция. Лучше него никто не сделает.
Оглядевшись, Гришаня понял, что лежит на заднем сиденье машины.
– А Васька? – забеспокоился он. – Как же Васька? У него тоже сотрясение?
– Не переживай. Цел твой Васька и невредим. Высота, с которой вы упали, для котов не опасна.
В это время машина начала тормозить и остановилась. Дверца распахнулась, и в салон заглянул парень в форме санитара.
– Ну, где тут у нас сынок Сергей Павловича? – спросил он весело. – Где герой – спаситель кошек? Сейчас поедем на рентген.
Гришаню вытащили из автомобиля, погрузили на носилки и отвезли на рентген, а оттуда прямиком в операционную. Там его уже ждал Максим Ильич. Он, по обыкновению, был немногословен. Велел Гришане посчитать до пяти. Тот досчитал до трех и заснул, а когда проснулся, то был уже в палате. Правая рука была плотно загипсована от пальцев до самого локтя. Она немного побаливала, но не сильно. Рядом сидела Наталья Ивановна и улыбалась.
– Ну вот и все. Теперь ты недельку полежишь тут, а потом тебя выпишут.
– А папа где? – спросил Гришаня, с трудом шевеля пересохшими губами.
– Сейчас придет.
– А наши все? – Гришаня вспомнил, как некрасиво он поступил, убежав от братьев и сестер.
– Все придут завтра. Сегодня ты должен отдыхать. Спи. Я побуду с тобой.
На лоб Гришани легла мягкая и теплая материнская ладонь. Ему вдруг и правда ужасно захотелось спать. Он сладко зевнул и закрыл глаза.
9
Назавтра Гришане было уже значительно лучше. Ему разрешили вставать. После обеда пришли все Кравцовы-младшие полным составом. Принесли кучу гостинцев, книжки, раскраски. Гришане было очень стыдно, но никто и не думал его ругать. Наоборот, Алка даже всплакнула от жалости к младшему братишке.
– Как же ты так, Гришаня, – посетовала она. – Надо твоему Ваське спилить когти, чтобы впредь не лазал на деревья!
– Как дела с ампулами? – спросил Гришаня, хотя на деле он почти позабыл про них.
– Никак, – вздохнул Коля. – Мы рассказали отцу про Настю. Он очень ругался на нас за самоуправство. С понедельника в отделении работает следователь.
– Ясно, – сказал Гришаня.
– Кстати, – заметила Ира. – Ты понял, что лежишь по соседству с теми палатами, где мы были? Оно там, за стеклянной дверью.
– Нет еще, не понял. Я даже в коридор пока не выходил, – растерянно ответил Гришаня.
– Ну а как тебе доктор? Максим Ильич? – спросила Аллка. – Строгий?
– Строгий. Но операцию сделал хорошо. Мама сказала, мне повезло, что он еще не уехал в Саратов.
– Уедет, на следующей неделе, – сказал Артем. – Папа очень переживает. Максим Ильич – самый опытный хирург в их больнице.
– Ну главное, что он успел нашего Гришаню прооперировать, – засмеялась Алка. – А так, незаменимых людей не бывает.
– Тоже правильно, – согласился Коля.
Ребята еще немного посидели и ушли делать уроки. Гришаня остался один в палате. Ему было очень скучно. Сладости он съел, книжки читать не слишком любил, а раскрашивать левой рукой было неудобно. Гришаня решил выйти на разведку в коридор. Однако, едва он высунулся из палаты, как его тут же остановила дежурная медсестра.
– Ты куда это? Тебе надо лежать! Марш в палату. Думаешь, если ты сын главврача, тебе позволено нарушать режим?
Пришлось Гришане вернуться в палату и взяться за ненавистную книжку. Постепенно чтение его увлекло, и он не заметил, как прочитал подряд три главы. Затем принесли ужин, а скоро наступил отбой.
Наутро Гришаня решил быть мудрей. Он дождался, пока медсестра отойдет по каким-то своим делам, и, быстро прошмыгнув в коридор, добрался до стеклянных дверей. Открыв их, он действительно оказался в отделении детдомовцев.
Гришаня сразу нашел палату, в которой лежали Нина и Марина. Как они обрадовались! И даже вредная Лида заулыбалась.
– Так ты теперь тоже больной! – тоненьким голосом сказала Нина.
– Да, я лежу в хирургии. Это совсем рядом.
– А сколько ты будешь тут лежать? – спросила Марина.
Гришаня помнил, что мама говорила про неделю на больничной койке. Но это показалось ему огромным сроком. Он решил, что ограничится еще максимум одним днем и после уговорит родителей взять его домой. Да и Васька там без него наверняка совсем от рук отбился, Катя с ним не справляется.
– Меня завтра или послезавтра выпишут, – сказал Гришаня девочкам.
– Везет, – вздохнула Марина. – А мы тут еще месяц, наверное, будем лежать. Лекарство, которое нам должны были колоть, пропало. Оно бы нас за неделю на ноги поставило. А теперь будут старое давать. Эх.. – Она быстрым движением вытерла слезы.
Гришане стало ее ужасно жалко.
– Не переживай, – постарался утешить он девочку. – Полиция уже приступает к работе. Они найдут лекарство, вот увидишь.
– Надеюсь, – прошелестела Марина, но по ней было видно обратное.
Гришаня сидел бы в палате у девчонок и дальше, но тут пришел Максим Ильич.
– Вот ты где! Ты что тут делаешь? Тебя все ищут, с ног сбились, ну-ка давай отсюда.
Гришаня нехотя попрощался и отправился к себе в отделение. Однако в голову его прочно засела мысль о завтрашней выписке. Утром во время обхода он спросил об этом Максима Ильича. Тот покачал головой.
