Книга Лукреция с Воробьевых гор, страница 8. Автор книги Вера Ветковская

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Лукреция с Воробьевых гор»

Cтраница 8

Девицы захихикали, и я тоже не выдержала — рассмеялась. Ну разве можно сердиться на этого паразита! Сплетни и перемывание косточек и скелетов своим одногруппникам и однокурсникам было обычным времяпровождением в общаге. И чего греха таить, я сама не раз принимала участие в подобных обсуждениях. Мишка всегда делал это добродушно и необидно. Не то что девицы…

Мишка пришел к нам с рабфака, после армии. Намекал, что за плечами у него богатая событиями и приключениями жизнь. Я относилась к его рассказам с большим недоверием. Тем не менее ему было двадцать четыре года и он собирался жениться на милой аспиранточке с юридического. Все это создавало ему, легкомысленной голове, репутацию многоопытного и мудрого мужчины. К нам он относился как старший брат. Девчонки доверяли ему свои тайны, просили совета. Мишка охотно советы давал.

Иной раз от чистого сердца он готов был всучить совет насильно, хотя никто его об этом не просил. Случалось, бесцеремонно совал нос в наши дела. Но на Мишку нельзя было обижаться. Мишка есть Мишка. Моя сестра Люська просто возненавидела его после недолгого знакомства.

— Трепло, сплетник, гнилая душонка. Типичный гуманитарий. Только у вас на филфаке можно встретить подобные экземпляры! — возмущалась она.

При чем тут филфак? Уверена, у них в политехе тоже такие мужики есть. И в любом другом вузе.

Когда девицы одна за другой выкатились из комнаты, Мишка задержался и, заговорщически подмигнув мне, шепнул:

— Имей в виду, что бы ни случилось, я всегда на твоей стороне.

Иди ты к черту, чуть было не сказала я ему, но только устало махнула рукой и, присев на краешек дивана, задумалась. Я этого ждала — пересудов, обидного недоумения, косых взглядов. Но не думала, что это обрушится на меня так скоро. Мне казалось, что наши прогулки по Воробьевым горам всегда уединенны. Но вскоре убедилась, что повсюду есть зоркие глаза и чуткие уши.

На переменах Игорь поджидал меня возле аудитории, и мы убегали куда-нибудь на чужой этаж. По наивности я полагала, что такие меры предосторожности оттянут разоблачение. Игорю об этом не говорила, но он, наверное, догадывался, почему я ищу уединения. Сам он не желал соблюдать конспирацию, открыто подходил ко мне в коридоре и в читалке.

А сегодня после лекции мы вышли из аудитории и тут же наткнулись на Игоря, небрежно восседавшего на пустом газетном прилавке. У Аськи вытянулась физиономия. А мне стало совестно за свою суетность и трусливость. Чего я так боюсь, Пересудов все равно не избежать. Так, значит, нужно встретить недобрую молву достойно.

В нашем узком кругу, общежитском и факультетском, каждый новый роман встречался с большим любопытством и азартом. Даже кратковременное увлечение подвергалось самому тщательному анализу и суду. Намечались перспективы — скорое охлаждение, разрыв, скандал, измена. До помолвки прогнозы доходили редко.

По устоявшемуся мнению, у Иноземцева где-то там, в его кругу, была девушка, одноклассница, студентка театрального училища. Ко мне захаживал студент с мехмата, который выводил меня по вечерам гулять на смотровую и приглашал в кино. То есть оба мы были пристроены и вдруг нарушили статус-кво. Многих этим поставили в тупик. Аська тоже не знала, что и подумать. Но в разрешении любых загадок шла всегда по самому примитивному пути. Так и в нашей ситуации. Она, во-первых, тут же присоединилась к общему мнению: это грубый мезальянс. Во-вторых, всю вину возложила на легкомыслие и коварство Иноземцева.

Целый час она мучилась, не зная, как приступить к важнейшему разговору. Промолчать Аська просто не могла, ее раздирала новая чесотка — предостеречь подругу, не дать мне увязнуть в сетях соблазнителя.

— Лариса! — наконец произнесла она торжественно, и голосок ее пресекся от волнения. — Надеюсь, ты не строишь никаких иллюзий? Я страшусь только одного: что тебе будет больно, очень больно, когда он…

Тут Аська запнулась, подбирая слово. Сказать «бросит» — слишком вульгарно и грубо, «охладеет» — манерно.

— Иллюзий не питаю, успокойся, — отвечала я, даже не обернувшись к ней из-за письменного стола. — Своими страданиями тебя не обеспокою, плакаться в жилетку не буду. И вообще, мы с Иноземцевым просто друзья.

— Ох, не верю я в эту дружбу, даже если он ее тебе предлагает, — по-бабьи пригорюнилась Аська. — У него есть невеста, девушка из хорошего семейства. Но ему зачем-то нужно вскружить голову и тебе.

Аська говорила так, будто я девчонка из бедного квартала, а Иноземцев — опытный соблазнитель, который губит свои жертвы из одного охотничьего азарта.

— Знаешь, что выдала сегодня Гонерилья? Принц и Золушка! Какая наглость! Она всерьез считает себя отпрыском какого-то таинственного дворянского рода. Дворняга! — возмущалась Аська.

— Мнение нашей бабы-яги меня совсем не интересует, — чуть не взорвалась я, но вовремя сдержалась.

Тут я встала перед Аськой во весь рост, сурово взглянула на нее (бедняжка даже съежилась под моим взором) и произнесла строго, официально, как резолюцию:

— Анна, я благодарна тебе за участие, но впредь запрещаю говорить на эту тему. Запрещаю вмешиваться в мои дела! За спиной можете сплетничать сколько угодно, вам не привыкать.

Я тут же снова уселась за стол и углубилась в книгу, а Аська, пятясь к двери, примирительно залепетала:

— Хорошо-хорошо! Больше ни слова… Я свой долг исполнила. Предупредила тебя…

Она мягко притворила за собой дверь и надолго исчезла. Наверное, спустилась вниз к девчонкам и во всех подробностях, с комментариями описала наше объяснение. А я поставила перед собой зеркало и начала репетировать новую маску. «Сделала» непроницаемое лицо и постаралась удержать его как можно дольше. Теперь мне предстояло жить с этой маской. Надевать ее каждый день на факультете, да и в общежитии покоя не будет от намеков и вопросов с двойным дном.

Можно было попробовать беззаботно-веселую или ироническую маску. Но это труднее. Притворяться я не умела. Я выбрала непроницаемую, самую простую.


Как-то вечером, когда мы с Аськой приросли к своим столам, уткнувшись в книги (сессия началась), вошел папа. И по его торжественному виду я поняла, что не с пустыми руками. Сердце мое заполошилось. Я так суетилась от волнения, что смахнула на пол все свои записи и тетради. Аська деликатно удалилась, помахав пустым чайником. Обещала вернуться через полчаса и накрыть на стол. Она рада была любому развлечению в это беспросветное время, любила пить чай с моим папой и разговаривать о жизни. У бедной Аси не было отца, и она мне очень завидовала.

Оставшись в одиночестве, мы тут же склонились над альбомом. Мне понадобилось несколько минут, чтобы увидеть ее, эту женщину, сыгравшую такую большую роль в моей жизни. Она уже стала для меня не просто портретом.

— О, папа! Какая она… — поневоле вырвался у меня разочарованный и испуганный возглас.

Какая, я вначале не смогла бы определить. Конечно, я заметила бы это лицо, даже проходя мимо в гулком зале галереи, даже если бы картина висела где-нибудь под потолком и была небольшого размера. Лукрецию невозможно не заметить. Она смотрит на вас в упор пристальным, строгим, неулыбчивым взором.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация