— Ала-Ина! — помахал мне рукой один из моих маленьких пациентов и вернулся к своим занятиям.
Все, кроме Эля, обращались ко мне именно так — Ала-Ина, коверкая мое имя на эльфийский лад. Даже Иль и Лота взяли такую моду, мелкие предательницы.
— Замерзла? — появившись из-за деревьев, любимый обнял меня со спины и вложил мне в руки местный аналог термокружки. За тринадцать лет Эль ничуть не изменился, ни капли не постарел, хотя рождение дочерей запустило его биологические часы.
Ни одна новая морщинка не осквернила и мое собственное лицо. Благодарить за это следовало мертвый цветок. Десять лет назад, боясь постареть и стать для мужа непривлекательной, я втайне от Эля выпила сок Куа-да-нэ. Эльфийскую магию он во мне, разумеется, не пробудил, зато чуть не отправил на тот свет. Три дня агонии. Три дня лихорадки и душераздирающих криков боли. В Ильмаре не нашлось второй Ала-Ины, чтобы облегчить мои муки. Зато, пройдя через ад, я обрела вечную молодость.
Но как Эль ругался! Как он кричал! Бледный, испуганный, с трясущимися руками. Когда после долгих дней боли я наконец пришла в себя, супруг сначала порывисто меня обнял, затем разорался и вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. Всегда сдержанный, он впервые психанул, да так сильно, что даже ночевать ушел в соседнюю спальню.
— Ты могла умереть!
— Но ваши дети же не умирают.
— Ты не эльфийка! Кто знает, как действует сок Куа-да-нэ на людей!
— Успокойся, все закончилось хорошо.
— А если бы я тебя потерял!
— Не потерял же!
Он не разговаривал со мной целый день, а потом мы занимались любовью в душе, на кухонном столе, в коридоре у парадной двери и даже на лестнице, ведущей на второй этаж. И совсем забыли про «Дар Богини» — цветок, лепестки которого эльфийки жуют перед близостью, чтобы не забеременеть.
Впрочем, Эль давно мечтал стать отцом.
— Никак не могу привыкнуть к вашим морозам, — призналась я, нежась в объятиях мужа.
— А к новому миру? — он поцеловал меня в макушку и крепче прижал к себе, согревая.
— Иногда мне кажется, что прежнего мира никогда и не было. Ни базы, ни плена, ни Арагорны с ее шикарными пляжами.
— Скучаешь по шикарным пляжам? В драконьей долине есть горячие источники. Купаться там можно и зимой. Слетаем? Пегас нас донесет.
— Как ты попал в лапы Совета?
Сама не знаю, зачем задала этот вопрос. Наверное, он вырвался, потому что я уж очень часто об этом думала, но боялась спрашивать, бередить старые раны. За тринадцать лет брака мы ни разу не поднимали тему плена.
Эль замолчал. Он молчал так долго, что я успела пожалеть о своем любопытстве.
— Меня обманули, — наконец заговорил любимый. — Один из ваших волшебников каким-то образом попал в Ильмар и прожил здесь долгое время. Мы успели подружиться. Он был умным, честным, благородным мужчиной. Он нашел способ вернуться домой, но обещал, что ни один человек не узнает, как попасть сюда. Что тайну прохода он унесет с собой в могилу. А потом, спустя много лет, в Ильмар явился чужак, умоляя о помощи. Он сказал, что волшебник при смерти и, перед тем как отправиться к богам, желает поговорить со мной. Я не знал, как поступить, и жрец Ма-ар-ры раскинул для меня руны. Великая богиня развеяла мои сомнения. Руны обещали, что в чужом мире я встречу свою судьбу.
Я поежилась. От рассказа Эль-Охтарона мне стало не по себе, ведь я примерно знала, чем закончится это желание помочь другу — пленом, рабством.
— Открытый портал привел меня в ту самую лабораторию на взорванной базе, — продолжил Эль бесцветным голосом. — Я вышел из светящейся арки и увидел десятки стволов, нацеленных в мою грудь. А потом была боль, много боли. Тот чужак, что явился за мной в Ильмар с легендой об умирающем волшебнике, моем друге, он… Я думаю, у него был такой же дар, как у того мерзавца с уродливым подбородком и странной прической.
— Он тоже был менталистом-взломщиком?
— Похоже на то. Сначала меня ослабили болью, а затем попытались подчинить мой разум.
Повисла неуютная тишина. Я чувствовала вину за то, что затронула болезненную тему, и ругала свой длинный язык. Обернувшись, я прижала ладони к холодным щекам супруга и, к своему удивлению, не заметила в его глазах ни капли грусти. Эль смотрел на меня с теплотой, с нежностью, с обожанием.
— Я ни о чем не жалею, — сказал он. — Руны не лгали.
Он наклонился, собираясь меня поцеловать, и в этот момент ему в лицо прилетел снежок, а сзади, за моей спиной, раздался звонкий смех Лоты.
В следующую секунду под снежный обстрел попала и я.
Конец
