До ближайших жилых домов было километров пятьсот. Смешное расстояние, учитывая, что монстры перемещались огромными прыжками. Две-три минуты — и они в городе с населением в несколько сотен тысяч человек. Среди детей, стариков, беременных женщин.
— Смертники, — сказал пилот, кивнув на солдат внизу, и открыл по тварям ураганный огонь. От рева ракет заложило уши. Поле взорвалось фонтанами грязи и камней. Комья земли долетели даже до нас — ударили в оконное стекло, загрохотали по обшивке джета. — Мясорубка, — буркнул пилот, перезаряжая пушки. — Все сдохнут. Все. Только он останется. — И меня вновь оглушил пронзительный свист выпущенных снарядов.
Сверху сквозь темный дым и пыльную взвесь я видела Агента. Стремительной тенью он перемещался от монстра к монстру. Прыгал прямо на яйцеподобную голову и вонзал в макушку метровый меч. Лезвие его единственного оружия было по рукоять в крови и омерзительной зеленой слизи. Бронированную шкуру чудовищ не пробивали даже ракеты, но у тварей было уязвимое место — небольшой участок между костями черепа, что-то вроде родничка у младенца. Туда и метил Агент. Лезвие меча легко входило в мягкую плоть и добиралось до мозга.
Пилот оказался прав. Когда заклинателям удалось запечатать прорыв и дым над полем рассеялся, на ногах остались лишь Эль-Охтарон и горстка магов, поседевших от ужаса.
*
— Ты ранен!
Когда единственные выжившие поднялись на борт джета и, бледные, как призраки, заняли свои посадочные места, на полу между скамейками я увидела кровь. Кровь! Кровавый пунктир тянулся от порога заклинившей и потому незакрывающейся двери до подошвы тяжелого армейского ботинка.
Я проследила взглядом за этой жуткой алой дорожкой, вскинула голову и заметила темное расползающееся пятно на боку Агента. Пятно, которое он старательно прикрывал ладонью. Похолодев, я озвучила очевидный факт:
— Ты ранен.
Инопланетные твари все-таки его задели!
Мои слова заставили эльфа нахмуриться. Он будто не видел причины для волнения, не понимал, с какой стати я заостряю внимание на таких незначительных вещах.
Незначительных? Кровь, капающая на пол салона, — это мелочь?
— Внутренние органы не затронуты, — сказал Эль-Охтарон своим механическим тоном киборга, а потом добавил, словно пытаясь оправдаться: — Функциональность снижена незначительно. Полное восстановление займет от пяти до десяти минут.
Черт! Мою тревогу он принял за недовольство. Решил, что я не беспокоюсь за него, а злюсь: ценнейшее оружие империи оказалось несовершенным — подставилось под удар и получило повреждения.
Ему даже в голову не пришло, что о нем могут волноваться. О нем самом. О его здоровье. А не о способности робота-киллера хорошо выполнять свою работу.
Мокрое пятно на тактическом костюме расползалось все шире. Кровь сочилась между пальцами, зажимающими края раны.
— Дай посмотреть. — Сев рядом, я попыталась отодвинуть руку Агента и оценить масштаб бедствия.
— Функциональность снижена незначительно, — заупрямился эльф, не позволив мне осуществить задуманное. — Полное восстановление…
— Слышала, не глухая. Убери клешню, хочу взглянуть.
То, с каким видом эльф подчинился моим требованиям, ясно дало понять: ранение для него — доказательство слабости. Нечто унизительное. То, что он предпочел бы скрыть.
Он, сильный воин, победивший инопланетных тварей, не позволивший им учинить кровавую резню в городе, один из немногих выживших в сегодняшней мясорубке, стыдился того, что не сумел выйти из боя невредимым.
— Что ты делаешь? — Почувствовав мое прикосновение, эльф дернулся. Не от боли. От тепла, которое должно было эту боль сменить. Эмпаты умели не только успокаивать нервы, но и притуплять физические ощущения — использовать свой дар в качестве анестезии.
— Зачем? — Агент попытался отстраниться. — Миссия закончена. Ускоренное восстановление не требуется.
— А я и не целитель. Могу только купировать боль.
Брови эльфа непонимающе сдвинулись.
— Зачем купировать боль? — спросил он, не в силах поверить, что кто-то просто так, по доброте душевной захотел облегчить его страдания. — Сейчас угрозы нет, и мне необязательно функционировать идеально. К тому же только очень мощные болевые ощущения влияют на мои скорость и силу. Если ты боишься очередного прорыва…
Да к черту прорыв! Я просто хотела избавить его от ненужных мучений. Я открыла рот, чтобы терпеливо, как ребенку, объяснить солдату свои мотивы, но заготовленная речь сократилась до очевидного: «Тебе плохо».
И опять Агент воспринял все по-своему.
— Рана поверхностная. Смерть от болевого шока исключена.
Он по-прежнему думал, что меня заботит лишь сохранность ценного оружия, а не его комфорт. Настолько привык, что всем на базе плевать, как он себя чувствует?
Что ж, похоже, пришло время порвать парочку шаблонов.
— Я могу полностью убрать болевые ощущения до тех пор, пока рана не затянется. Почему бы этого не сделать?
Такой простой вывод для меня.
Такой сложный для того, кого годами (да что там годами — столетиями!) не считали за человека.
Непонимание на лице Агента сменилось удивлением, почти шоком.
Растерянный, он открыл рот. Закрыл. Нервно сглотнул. И посмотрел на меня так, словно увидел впервые.
Что-то отразилось в его глазах. Что-то такое, чему нельзя было подобрать определения. Сильное чувство.
Боги… Неужели все, абсолютно все прежние кураторы равнодушно наблюдали за тем, как Агент истекает кровью, и даже не пытались помочь — дать таблетку, перевязать рану? Просто ждали, пока ускоренная регенерация справится с повреждениями? А он стискивал зубы, терпел, считая такое отношение нормальным, и сейчас, когда кто-то впервые проявил к нему доброту, от изумления впал в ступор.
— Какой в этом смысл? — прохрипел Эль-Охтарон, отводя взгляд. — Почему ты мне помогаешь?
На мою ладонь, прижатую к его окровавленному боку, он смотрел как на чудо — нечто, ломающее привычные представления о мире.
— Помогаю, потому что это в моих силах. Не хочу, чтобы ты мучился.
Глава 4
После первой совместной миссии — того дня, когда я облегчила Агенту боль, отношение Эль-Охтарона ко мне изменилось. Неуловимо и в то же время существенно. Он словно поверил в мои добрые намерения и перестал ежесекундно ожидать насилия. В спальне и в душевой, на совместных тренировках и в лаборатории, где ему по-прежнему кололи какие-то препараты, Агент выглядел куда менее напряженным, чем раньше. Даже Мелинда не преминула отметить мои успехи.
— Молодец, — сказала она, столкнувшись со мной в коридоре по пути в столовую. — Алайна, ты молодец! До тебя ни один куратор не добивался таких результатов. Аура-диагностика головного мозга Агента показала, что его эмоциональный фон наконец стабилен. Уровень норадреналина снизился, хотя для режима «вне миссии» он все равно высок.
