‒ А вы?
‒ Я вернусь из Испании, как только он будет здесь. На договоре должна стоять моя подпись – ты помнишь, на всё остальное работает доверенность на твоё имя.
‒ Он надолго?
‒ Как всегда, ‒ лукаво улыбается. ‒ Настолько, чтобы решить дела и успеть насладиться рыжей госпожой, ‒ почти шепчет, играя бровями. О, да, мы друг друга поняли, зная о специфических запросах Купера. ‒ Горничная из Зои дерьмовая, но увы, уволить не получится… по известным нам с тобой причинам. Так что, как и раньше поручай ей пару номеров и проверяй работу. Пусть девочка считает, что она востребована.
‒ Как всегда, ‒ согласно киваю, подтверждая негласные договорённости, заключённые ещё пару лет назад. ‒ Приятного отдыха и… лечения, ‒ кричу вслед.
‒ Пока. Скоро увидимся, ‒ усаживается на заднее сиденье, на секунду остановив пронзительный чёрный взгляд на мне. На дне плещется пустота и обречённость, уголки губ опадают и Марк Захарович медленно закрывает дверь автомобиля.
Он невероятно постарел за последние пару лет, и почему-то изменения становятся мне заметны только сейчас, когда я, стоя под весенним противным дождиком, провожаю взглядом чёрный Мерседес, который увозит Кретова в аэропорт.
Странное чувство потери распирает изнутри, тоскливо посасывая под ложечкой – я его больше не увижу. Гоню противные мысли прочь, отмахиваясь, как от назойливых мух, но в глубине души понимаю, что больше не загляну в эти глаза, смотрящие на меня с теплотой и толикой отцовской любви. Ещё несколько минут стою перед входом в отель, пока автомобиль окончательно не скрывается из вида и, отгоняя гадкие мысли, возвращаюсь обратно, чтобы продолжить рабочий день.
‒ Лана, ‒ знакомый голос окликает, а я не желаю поворачиваться, зная, что это брат. Ко мне на работу он может заявиться лишь при одном условии – попросить денег.
‒ Миша, что ты здесь делаешь? ‒ готова к просьбе и к нравоучениям тоже готова.
‒ Сестричка, дай денег, ‒ ожидаемо. ‒ Мы с ребятами в центр собрались, а я на мели.
‒ Ты всегда на мели, ‒ включаю старшую сестру. ‒ Найди работу в конце концов. Тебе двадцать один, не стыдно клянчить у меня по рублю на развлечения и девушек?
‒ Началось, ‒ закатывает глаза, ‒ ты можешь просто дать денег и промолчать? Каждый раз одно и тоже.
‒ Так будет до тех пор, пока ты не устроишься в жизни и, наконец, позволишь мне жить своей собственной.
‒ Да живи, я, что, мешаю? ‒ фыркает, словно подросток, хотя этот подросток выше меня почти на голову и шире в плечах раза в три.
‒ Миш, я хочу, чтобы устроился, нашёл своё место, понимаешь? Ты не можешь всегда жить со мной и перекладывать свои проблемы на мои хрупкие плечи. Напоминаю, я женщина, которая не всегда способна решить твои проблемы, а ты мне их подкидываешь с завидной регулярностью.
‒ Да ладно. Последние пару месяцев ничего не происходило, – засовывает руки в карманы джинсов, вжимая голову, чтобы закрыться от моросящего дождика.
‒ Для тебя достижение! ‒ развожу руками. ‒ Целых два месяца! Надо же! Рекорд! Сколько протянешь-то в рекорде?
‒ Лан, дай пару тысяч, а? Пожалуйста. Очень надо. Я работу ищу, честно, только вот варианты пока не айс.
‒ А тебе какие нужны, чтобы сразу миллионы зарабатывать? Начни с малого. Я начинала обычной горничной, чтобы тебя было чем кормить. Носом не воротила, когда толчки мыла и убирала за другими, а ты у нас оказывается привереда редкостная.
‒ Минутка нравоучений окончена? ‒ поднимает тёмную бровь, всё же ожидая денег.
‒ На, ‒ вкладываю ему в ладонь купюры, ‒ и уйди с глаз моих. ‒ Дома, когда будешь? ‒ кричу вслед удаляющейся фигуре.
‒ Вечером. Или ночью. Не знаю, ‒ разводит руками. ‒ Как получится.
‒ Сообщение кинь, что у тебя всё в порядке, ‒ кивает, шевеля губами, но я уже не слышу.
Моё наказание, на которое я подписалась семь лет назад, не ожидая, что всё будет намного сложнее, чем я предполагала изначально. Мне слишком рано пришлось повзрослеть, чтобы иметь возможность отвечать не только за себя, но и за несовершеннолетнего брата.
‒ Опять денег просил? ‒ Света вылавливает меня на входе. ‒ Просил. Он по-другому поводу не приходит.
‒ Свет, не начинай, ‒ фыркаю, прекрасно понимая, что все уже привыкли к визитам Миши лишь по одной причине. ‒ Знаешь ведь, я не могу отказать.
‒ Лана, ну сколько можно. Не мальчик ведь, пусть сам устраивается в жизни. Нянчишься с ним, как мама.
‒ Я и есть ему мама, потому что мамы нет. Ты ведь знаешь мою историю, ни один год знакомы.
‒ Знаю, ‒ вздыхает блондинка, ‒ но хочу, чтобы он хоть немного жизни тебе дал. Срываешься по ночам то из ментовки вытаскивать, то из больницы. Мне тебя жалко. По-дружески. Понимаешь? Пора бы Мишке звёздного подсрачника дать, чтобы ускорился с обустройством в жизни.
‒ Давала, а толку? По три дня домой не является назло мне. А я ведь переживаю.
‒ Ладно, делай, как знаешь. Тебя не переубедить, ‒ Светка, махнув рукой, возвращается в ресторан, где она является администратором вот уже три года. Старше меня на семь лет, даёт дельные советы, которым я часто не следую, а надо было бы… ‒ У вас много гостей?
‒ Семьдесят процентов отеля заселено.
‒ Что ж ‒ значит, работаем, ‒ Светка улыбается, и каждая из нас возвращается к работе, чтобы исполнить желания каждого гостя.
Глава 2
‒ Все в сборе? ‒ Осматриваю построившийся персонал для разнарядки на сегодня. ‒ Приступим. Сегодня три выезда, три заезда. Люда, в четыреста восьмой въезжает Клинов, а это значит наполовину опустошить бар, дабы не вызывать скорую для очередного промывания желудка. Как бы не просил, запасы спиртного не пополнять. Сам же потом спасибо скажет, ‒ бурчу себе под нос, вспоминая, чем заканчивается каждый приезд такого гостя. ‒ В пятьсот одиннадцатый вселяется Кын Ян. Таня, на тебе. Он на четыре дня, какая‒то конференция, соответственно, будет больше отсутствовать, чем присутствовать. Соня, в пятьсот третий въезжает Аланов…
‒ О, нет! Лана Сергеевна, ‒ скулит девушка.
‒ Да‒да. Приготовить всё для «любимого всеми нами» Лансо, ‒ прижимаю ладонь к груди, совершенно не испытывая любви к огромному псу.
‒ И почему наши правила разрешают проживание с животными? Этот дог же опять будет носиться по этажам, как лошадина и своим топотом распугает гостей.
