– Зулд. Дух в животном теле привязан к зулду – голова, горло, сердце, лёгкие и… кровь. Ты же хочешь принять этот дух с его сидхами, Игорь. Кровь – это тот коридор, по которому дух войдёт в тебя.
* * *
Темнота наступает со всех сторон. Только в окнах коттеджа горит свет. Ну и ещё фонарь высвечивает Игоря Васильевича на шезлонге. Позади Мары потрескивают прогорающие дрова. Костёр для неё развели в мангале. Угли шипят и светятся в темноте алым. Вытащив из боковины мангала решётку для гриля, Мара кладет её сверху.
– Итак, зулд…
Мара извлекает из недр своей балахонистой толстовки нож. Подходит к висящей собаке и делает им несколько небрежных, но энергичных движений, словно всю жизнь занималась расчленёнкой. Обхватив рукой гортань пса, со специфическим треском вырывает внутренности. Разворачивается и демонстрирует, удерживая их в руке: язык, гортань, сердце, лёгкие.
– Фу… – кто-то тихо фыркает за моей спиной.
– Зулд содержит дух некоторое время после смерти. До того мгновения, пока внутренности не остынут полностью, употребить его наиболее эффективно. После того, как остынут, с каждым мгновением подселение будет проходить всё сложнее. Осилишь?
– Я должен это съесть?! – передёргивается от отвращения Игорь.
– В идеале.
Что за дичь? Я зажмуриваюсь. Тошнотворно воняет кровью.
– Я сейчас блевану… – бормочет Филин.
Игорь достаёт сигару, прикуривает.
– Нет. Я не смогу, – отрицательно качает головой.
– Ну, я так и думала, – Мара с усмешкой швыряет зулд на раскалённую решётку. – Тогда зулд-гриль!
Шипение…
– Это что-то меняет?
– Конечно. Ты часто ешь потроха птиц? Говяжий язык?
– Бывает…
– Но чирикать и мычать не начал же.
– А должен?
– Психическая матрица животного всегда изменяет некоторые коды в матрице человека. В момент смерти животное испытывает острый приступ эмоций ужаса и борьбы за своё выживание, желание напасть, чтобы защититься. Это впечатывается в матрицу того, кто поедает потом тушу. Так как к туше привязан дух. Поэтому пока на планете существует мясоедение, люди будут воевать. Война рождается из логики «напасть, чтобы защититься».
– Причина войн – мясоедение?
– Да! – усмехается Мара. – А не деньги, как ты думал. Но если есть гнилое мясо, то это выражается в меньшей мере. Там коды не так сильны. Дух уже ушёл… Если хорошенько прожаривать мясо, то тонкая энергия огня тоже рвёт программы, но не так эффективно, как гниение. Если позволять крови уходить в землю и не есть потроха, то тоже…
– Стой!! Ты испортила моего ярчука?? – привстаёт Игорь.
– Ты сам отказался поглотить зулд как положено, – пожимает она плечами. – Но дух животного не отходит далеко от своего зулда после смерти. Подселение возможно, даже если большая часть связей сожжена.
– А другого способа получить то, что я хочу, нет?
– Есть. Но я владею только этим.
– Какие есть ещё?
– То, что сейчас будет происходить – перекодировка. Я использую для этого готовую программу – ярчука. Но перекодировать тебя могут модераторы Яви. Однако ты ничего не украл у них, чтобы они имели возможность шантажировать тебя, как меня.
– Ты можешь для меня украсть у них что-нибудь ценное?
– Как бы тебе объяснить… Есть у тебя телефон с собой?
– Есть.
– Открой любую социальную сеть. Ватсап, например.
– Ну… – тыкает он пальцами по экрану.
– А теперь с помощью него укради у нашего президента что-нибудь ценное.
– Но у меня нет даже контакта.
– О, да. Но если ты сейчас напишешь пару строк про бомбу с упоминанием его имени, то тебя мгновенно обнаружат и прессанут, так?
– Так.
– Вот так это и работает. Мы – это аккаунты в соцсети. Не больше! Связь по нашей инициативе только в один конец. Но…
– Но?
– Там, в моей палате, лежит бомба, и имя президента написано прямо на ней. Фото и теги выложены чат. В наш групповой чат, – обводит Мара глазами всех присутствующих. – Поэтому скоро последует реакция.
– Не пугай меня, Мара. Ворона я тебе не отдам.
– А я уже и не прошу. Поздно, – закрывая глаза, Мара опять словно прислушивается. – Чашу мне.
Ей приносят огромное блюдо. Она отходит к мангалу, у которого стоим мы с Филином. Перекладывает двузубой вилкой для гриля чуть подгоревший зулд на блюдо. Да… Думаю, это блюдо по стоимости должно войти в книгу рекордов Гиннесса.
Подняв блюдо повыше, Мара изящно и неторопливо приближается к Игорю. Опускает его на столик перед ним. Там уже приборы, салфетка и набор специй. Игорь берёт нож и вилку.
– Не спеши… Иван, подай мне лоток.
Небольшой медицинский лоток с кровью уже переполнен. Собака покачивается от ветра. Её застывшие глаза, подёрнутые матовой белизной, отражают свет фонаря. С отвращением несу лоток к столу. Мои руки пачкаются. Это очень символично. Мне жаль этого ярчука. И я, как мальчишка, говорю с ним про себя, извиняясь, что принял участие в этом и…
– Иван, – грозно смотрит на меня Мара. – Не надо никуда провожать этот дух. Ты всё испортишь.
– Я делаю это?
– Ты делаешь именно это.
– Ладно…
Протягиваю чашу.
– Расстегни рубаху, Игорь.
Он встаёт, рывком дёргая полы в разные стороны. Мара обмакивает пальцы в кровь и рисует ими четыре полосы, которые пересекают его губы и идут по горлу вниз на грудь. Там Мара вырисовывает лежащую восьмёрку.
– Зачем это? – Игорь пытается вытереть губы, но Мара притормаживает его руку.
– Это путь, канал, метки для духа. А теперь приятного аппетита…
В полной тишине Игорь ест. Нет не в полной. Нож и вилка периодически издают специфический, неприятный звук по тарелке.
– Всё надо съесть?
– Нет. Достаточно нескольких кусков.
Шизофреничная трапеза продолжается. Окровавленный рот Игоря смотрится жутко. Проглатывает очередной кусок.
– Скажи мне Мара, такая перекодировка работает всегда? С любым зулдом?
– Ничего не получится… – ухмыляется Мара. – Сожрать меня для перекодировки не получится.
– Почему?
– Потому что мой дух не привязан к плоти. Я не животное.
– Дух привязан только у животных?
– Ещё у тех, кто не верит в послесмертие. У атеистов. Они тоже животные. Просто их интеллект выше.
– Как интересно… Значит, я животное?
