– И ты уехала, – сквозь слезы усмехнулась я.
– Я всем сердцем желала забрать тебя, эти десять месяцев были сущей пыткой. Но и силой отнять у родителей не могла. Это бы убило бабушку. Остаться тоже не могла, я была беременна твоей сестрой. Так вышло, что, уехав, я встретила хорошего мужчину, который сразу окружил заботой и женился на мне. Сережа тоже хотел, чтобы я забрала тебя, он видел, как мне тяжело. И, когда вернулась одна, Сергей сам порывался поехать за тобой. Но не позволила, зная, что из этого не выйдет ничего хорошего.
Я хотела было что-то сказать, но язык отказывался подчиняться. Услышанное разрывало меня на части. Всю жизнь я считала, что не нужна матери, она бросила меня без сожаления. А все оказалось не так. Но, зная теперь правду, я все равно не могла оправдать ее поступок – бросила одного ребенка ради того, чтобы нарожать других. Обида, ревность и отчаяние кружились в груди, не давая дышать.
– Ты могла прийти раньше, – дрожащим голосом обвинила я. – Могла попробовать наладить отношения.
– Ты, наверное, не помнишь, но я приезжала, – всхлипнув, произнесла мать. – Но ты даже не вышла из комнаты. Я много раз просила бабушку привезти тебя к нам хотя бы на выходные, но ты никогда не соглашалась. Прости меня, девочка моя, поверь, я ни на миг не забывала тебя. Ты мой первенец, моя жизнь, моя кровь… Моя горячо любимая дочка…
Она заплакала, и мое сердце сжалось. Почувствовала, как вся броня трещит по швам.
– Тот мишка, – она указала на шкаф с большим серым медведем, которого бабуля подарила мне на день рождения, – бабушка сказала вам с дедом, что купила его с премии?
– Да, – не дыша ответила я.
– А розового зайку помнишь, она подарила его тебе на восемь лет? – крупные слезы катились по щекам мамы. – Песенку, которую он пел, помнишь? Про маму… Ее тогда записали на заказ, специально для тебя.
– Помню… – разве могла забыть, я несколько лет засыпала с этим зайцем, выучив песню наизусть.
– Я даже подарки в открытую не могла тебе передать, боялась, не примешь или дедушка не разрешит, – она вытерла дрожащей рукою глаза. – А часы, которые бабушка подарила тебе на восемнадцать лет, ты сохранила?
– Конечно…
– А надпись на английском, похоже, так и не прочла?
Машинально поднялась и подошла к серванту, достав оттуда бархатную коробочку. Раскрыла и посмотрела на гравировку с обратной стороны.
– Я не обращала внимания, думала, информация от завода, – произнесла я, пытаясь вспомнить иностранный язык. И, прочитав, почувствовала, как темнеет в глазах: "Любимой доченьке от мамы. Ты всегда в моем сердце".
Я не железная! Ни один человек не выдержит такого. Горло разрывает всхлип. А я еще тогда подумала, откуда у бабушки деньги на такие дорогие часы. Но постеснялась спросить. Ведь правда, на каждый праздник бабуля делала мне подарки, которые просто были ей не по карману. Помню, когда дедушка был еще живой, постоянно задавал ей вопросы, где взяла деньги. Похоже, он подозревал, от кого они могли быть.
– Поверь мне, девочка моя, не было и дня, чтобы я не думала о тебе, – мама плакала, и я вместе с ней. – Я хотела приехать раньше, но до смерти боялась, что прогонишь. Ты же вся в дедушку – такая же гордая и упрямая. Бабушка присылала мне твои фотографии, и я смотрела, как ты растешь, каждый раз рыдая от того, что не могу быть рядом. Письма… Если хочешь, прочитай их. В каждом конверте, адресованном бабушке, есть письмо тебе…
Полночи, заливаясь слезами, я читала письма мамы. В них было столько боли и любви. Я даже подумать не могла, как сильно она переживает. И правда, мама никогда не забывала обо мне. Писала каждый месяц, бывало, и чаще. Просила бабушку побольше рассказывать про меня. Поздравляла с каждым праздником, ни разу не забыв. А я с угрызением совести подумала о том, что особо ее не вспоминала, поставив на ней крест.
Эта боль внутри непомерна. Читала, внимательно всматриваясь в строки в темноте. Слезы капали на пожелтевшую бумагу, оставляя на ней прозрачные следы. И я словно слышала голос мамы, будто в моей голове она читала письма сама.
Всхлипнув, услышала шаги за дверью и, утерев слезы, увидела, как в комнату вошла мама. Отодвинув конверты, она села рядом и притянула меня в свои объятия, а я зарыдала сильнее.
– Господи, как долго я этого ждала, – произнесла дрожащим голосом женщина. И, забрав из моих рук письмо, принялась на память пересказать содержимое.
Все внутри разрывалось на мелкие части, хотелось выплакать всю боль. Но каким-то невообразимым образом близость мамы утихомирила мой пожар. И впервые за эти месяцы меня окутало спокойствие, такое же, как я ощущала рядом с бабушкой.
– Как ты узнала, что бабушки больше нет? – спросила я, немного успокоившись.
– Твой друг Игорь, – поглаживая меня по голове, ответила мама. – Он нашел здесь мои письма, пока ты была в больнице. И приехал за мной, заявив, что я тебе сейчас очень нужна. Дочка, парень, похоже, тебя так сильно любит, что в случае моего отказа был готов заставить меня силой приехать.
– А ты могла отказать? – спросила, чувствуя, как глаза снова наполняют слезы. Значит, за всем стоит Игорь… А потом я полностью осознала мамины слова… Сильно любит меня? Не может быть! Глупости!
– Конечно, нет, – ответила мама, поцеловав меня в макушку. – Но он сразу предупредил, что ждет в таком случае.
57 глава
В моем возрасте люди обретают детей, а я только обрела маму. И не одну, в придачу с двумя младшими сестрами. Даже после того, как услышала историю мамы, все равно не могла ее полностью оправдать. И в голове также появлялась куча противоречий. Но я устала, жутко устала постоянно думать. Устала ограждать себя от близких людей и воспринимать все в штыки. Но больше всего измучена одиночеством, нет больше сил быть одной. Они – моя единственная семья, и, чтобы сохранить это, нужно научиться прощать. Как бы тяжело это ни было. И самое главное – я не хотела бы другую жизнь. Я безмерно счастлива, что выросла с бабушкой и дедушкой. И не могу знать, как сложилась бы моя судьба, если б мама забрала меня. Нет, с уверенностью могу сказать, что другое детство мне не нужно. У меня было очень много любви, никто не мог дать больше. И я знала дедушку другим, не таким, как рассказывала мама. Он всегда заботился обо мне, играл, оберегал, воспитывал. Возможно, со временем дедуля пожалел о своих поступках, но не смог признаться или не успел. Все совершают ошибки, к сожалению, на нашем жизненном пути это неизбежно. И я совершила кучу ошибок и тоже жалею о них. Но судить мы можем лишь себя, остальных осудит жизнь. Она расставит все по своим местам, даст шанс тем, кто заслуживает, и накажет, кого нужно.
Мама была рядом на сорок дней бабушки, и я чувствовала ее поддержку. И, наверное, благодаря ей смогла более-менее стойко вынести этот день. Но все равно боль от потери была еще слишком свежей и нетерпимой. Я никому не говорила, но в мыслях поминала не только бабушку, но и моего неродившегося ребенка. Наверное, так нельзя, но мой малыш постоянно у меня в голове, и изменить этого не могла.
