Я все еще не чувствовал в себе сил проститься с единственной женщиной в мире. Сказать ей последнее «до свидания», чтобы больше никогда не увидеться. Прощальные фразы застревали в горле, не желали слетать с языка. Я вколол себе двойную дозу анестетика, ощущая, как немеют мышцы и по телу разливается долгожданное безразличие.
Ничего… я воин и я справлюсь.
Через пару часов нервная система почти уснет, останутся лишь рефлексы и умственная деятельность. Я пожелаю Дари счастья от всей души и улечу туда, откуда не вернусь. Пусть рыжая колдунья запомнит мои извинения, вежливость и уважение. Запоздалые, наверняка уже ненужные ей. Но все же…
Сопровождать «ценный груз» – пленных пиратов я не пошел. Отправил сообщение Мальриху, и попросил отчитаться. За минуту до посадки я нашел в себе силы дойти до каюты Дари. Ноги едва передвигались, сердце бешено бухало в груди, внутри что-то сжималось и болело. Я терял ее… Навсегда Я притормозил в нескольких шагах от каюты, и очень вовремя – дверь распахнулась и на пороге появилась Дари. Сразу бросилось в глаза, что рыжая колдунья не взяла ни один из моих подарков. Ни одежды, ни фруктов, ни «браслета невидимости». В груди кольнуло, я остановился, глядя на суровую Дари – такую серьезную, маленькую и решительную. Захотелось просто упасть перед ней на колени, прижаться к ним лицом и молчать, пока не поймет, не простит.
Я стиснул челюсти до зубовного хруста, и сэлфийка вскинула голову. Ее взгляд – колючий и ядовитый не оставлял ни малейшей надежды.
– Благодарю вас Эльхар Лазго за помощь в моем деле. Но, полагаю, что поскольку я спасла вас и вашу миссию, мы в расчете?
Я смог только кивнуть, Дари повторила жест и продолжила:
– Благодарю вас и за те сведения, что прислали нынче ночью. Я рада, что вернусь к прежней жизни. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся?
Она вскинула бровь, сверкнула глазами, и я вдруг подумал о том, какую боль и какое отчаяние может принести одна короткая фраза. Мы больше не увидимся… Да и что такого она сказала? Я ведь и сам твердил себе это уже раз двадцать. Но из уст Дари эти слова прозвучали настолько жестоко, настолько неотвратимо… Кажется, в глубине души я все еще надеялся. Верил, что она поймет, простит, заметит сожаления. Несмотря ни на что найдет в себе силы, великодушие дать мне еще один шанс. Никакой анестетик не помог избавиться от этого чувства, желания снова взять свое… Проклятый идиот! На что я мог рассчитывать, о чем мечтать после всего, что наговорил сгоряча?
Я стиснул челюсти сильнее, даже скулы заныли и выдавил:
– Наддария, я был счастлив помочь вам уладить недоразумение. Большое эльталлское недоразумение. Уверен, вы найдете дверь и будете счастливы.
Последняя фраза прозвучала вопросом, но она не поняла или не захотела услышать.
Мазнула по мне холодным взглядом, отвернулась и отправилась на выход. Я так хотел проводить Дари! В последний раз посмотреть на нее, наблюдать, как она удаляется своей летящей походкой. Но рыжая колдунья ясно дала понять, что не желает больше ни минуты провести в моем обществе. И я не посмел причинить ей новые неприятности.
На какую-то долю секунды я подумал, а что если? Если вот прямо сейчас рвану к ней, обниму, заставлю выслушать, начну просить о прощении, втором шансе…
Я вонзился взглядом в спину Дари. Только бы она оглянулась, только бы дала знать, что у меня еще есть надежда… Но рыжая колдунья предельно выпрямилась и зашагала прочь.
Я дождался, пока она скроется за дверью другой секции и пошатнулся. Казалось, из легких выкачали воздух, из тела выпустили всю кровь. Я схватился за стену и попытался отдышаться.
В каюту я шел в какой-то горячке, в тумане. Думал о насмешке судьбы, о злом роке и собственной дурости. Она почти была моей. Согласилась полететь на Вельтану, пройти испытания, сочетаться браком! А теперь… теперь мне остается лишь вспоминать об этом…
Я смахнул влагу со щек, оглянулся и выдохнул с облегчением. Команда не увидела моей слабости. Я капитан и буду им до ближайшего боя. Я не подведу своих товарищей, не предам Союз, которому отдал присягу. Погибну как мужчина с именем Дари на губах. Ей я посвящу последний свой бой, каждого убитого и пленного пирата и свой последний вздох тоже.
Дари
Я не спала всю ночь. Ворочалась, думала, переживала. Хотелось броситься к Элу, просто прильнуть к его груди и помириться. Не обсуждать нашу ссору, его горькие слова и мои злые ответы. Забыть обо всем и наслаждаться друг другом, как вчера…
Но всякий раз, когда привставала с постели, снова видела его лицо – перекошенное яростью лицо мужчины, возомнившего себя судьей и палачом.
Я не смогла… Просто не смогла.
Наверное, в этом была моя роковая ошибка. Следовало пересилить себя, пойти к нему, поговорить. Но мне не хватило душевных сил. Вину за оскорбления, брошенные в лицо вельтанину заглушила злость на его несправедливые обвинения, отвратительные слова, хамский выговор. Я и понимала его и не хотела принять таким. Грубым, жестоким ревнивцем.
Ближе к утру кольцо-телефон сообщило об эсемэске от Эла. Я думала, он предложит помириться, извинится, пообещает забыть вчерашнее происшествие. Но не тут-то было. Несколько безэмоциональных, сухих фраз говорили о том, что мне больше ничего не угрожает. Полиция разобралась в деле эльталла, и я могу вернуться в театр оправданной и спокойной. «Посадка в девять по времени станции». Так заканчивалось сообщение, от которого я ждала столь многого.
Ни слова о том, что Эл хочет вернуть меня, ни строчки о том, чтобы не уходила. Напротив, его послание недвусмысленно намекало, чтобы я как можно скорее покинула корабль. Сердце болезненно сжалось, несколько секунд я беспомощно глотала воздух, не в силах отдышаться. Но взяла себя в руки и даже немного придремала.
Ближе к восьми я встала, привела себя в порядок, переоделась в выстиранную биоботами обслуги старую одежду и вышла за дверь. Эл высился у самого порога – холодный, далекий, невозмутимый. Челюсти крепко сжаты, в глазах – ледяное спокойствие. Пару секунд я смотрела на него, в глупой надежде, что вельтанин все-таки извинится, попросит остаться, предложит начать все сначала. Но он промолчал. Я выдавила несколько равнодушных фраз, заставила себя спокойно констатировать смерть наших отношений, еще не рожденных, но уже убитых нами обоими. Эл выслушал все, стиснул челюсти сильнее и предложил покинуть корабль.
Дважды себя просить я не заставляла никогда. Уходя – уходи, говорила мама. Я развернулась и ушла не оглядываясь.
Выход-телепорт, похожий на волшебное зеркало серебрился ближе к середине транспортника. Я в последний раз оглянулась, зацепила взглядом черного малкурта из команды Эла. Мохнатый гуманоид сверкнул зелеными глазами и отдал честь. Я кивнула и вышла наружу.
Бирюзовый ангар почти пустовал. И мне стало еще грустнее. Казалось, мы с Элом расстались навсегда. Зеркало-вход на корабль разделило нас непреодолимой преградой. Хотя я отлично понимала, что разделило нас вовсе не зеркало – непонимание, нежелание выслушать друг друга, уступить.
