Глава тридцатая. Водная дева… Водная дева… Это у нас кто?
— Слу-ушай, а давай ты там кого-нибудь завалишь, а я тебя здесь подожду, — стекла я с коня, еле стоя на подкашивающихся ногах. Что бы я ещё раз! Да ни в жизнь! Только не с Арделом! — Я больше не могу, да и только под ногами буду тебе мешаться.
— Это опасно, — мужчина нахмурился и тоже хотел слезть с коня. Как там вороного зовут? Абиде? Обида блин. В общем коняка тоже вставил своё иго-го.
— Опаснее брать меня в эпицентр монстров или как вы их там называете. Там тебе всё время придется смотреть, жива ли я? Не напал ли на меня со спины кто-то. Согласись, это опаснее. А так, я здесь на полянке под солнышком. Ты вернёшься, а я тут целая и невредимая. Здесь и вид красивый. Вон, смотри, даже пруд красивый. Как на картине про Алёнушку.
— Оставить тебя здесь одну? В Запредельном лесу? Одну? — скептически спросил мужчина, выгибая бровь.
— Ну да… — с сомнением подтвердила, потому что всё равно сама не уверена. Но ведь что может случиться? — Полянка красивая, травка зелёненькая, цветочки, вон, тоже красивые, погодка солнечная. И место явно не опасное, никого же всё ещё нет. Да и вряд ли будут.
Успокаивала я чёрного, придерживая его за бедро, чтобы даже не думал слезать. Посижу на камушке, подумаю обо всём что происходит. Веночки сплету, да по воде пущу. Давно мечтала сходить на Ивана-на-купала, и что бы так, что и костёр, и венки, и гадания, и хороводы. М-м-м… мечта.
— Оставить одну. Здесь. — с нажимом повторил Ардел.
— Да, — и покивала, — так я просто посижу, понаблюдаю за видами, за птичками разными и безобидными, — намекнула я, — а не за резнёй в запредельном лесу. Чёрный мясник, — хмыкнула я, новым взглядом оглядывая Ардела. Ну что я могу сказать… почти «ведьмак». Люди его сторонятся, потому что боятся, но в случае необходимости, зовут именно его. Сильный, пугающий, даже присутствует жажда крови. Всё сходится.
— Точно ли всё будет хорошо? — конь перебирал копытами, я пыталась убедить Ардела, а чёрный сомневался.
— Вернёшься с трофеем, покажешь там всей этой кучке завравшихся аристократов, что лучше тебя не существует, ну и голову какого-нибудь чудовища, и каждый вернётся к своим делам.
— Звучит, как-то не очень, — выдохнул Ардел, глубоко задумываясь. Минуты две стояла тревожная тишина, — Не уходи никуда с поляны. Сядь под то дерево и не дергайся, — грубо приказали мне, бормоча что-то типа «я ещё пожалею об этом».
Под пристальный взгляд голубых глаз, я демонстративно подошла к дереву, на которое указало Его Чернейшество и показательно села прямо на землю, опираясь о кору дерева. Надеюсь клещи здесь не водятся. Не хотелось бы каких-то проблем со здоровьем, учитывая то, что здесь нет никаких прививок или что там делают в таких случаях?
— Не отсвечивай, — да, да, этому он тоже научился от меня, хы. Посмотрев на меня сверху вниз, развернул коня, бросив ещё один взгляд, и понёсся куда-то, я не знаю куда.
Вообще, учить Биза и Ара чему-то таком даже смешно. Особенно, когда они не сразу смысл этого понимают. А потом как до них дойдет… А вот подобные слова, типа сленговых, они уже цепляют сами. Услышать от Биза «чилят» было для меня неожиданно и почему-то вызвало истерику, поэтому сейчас у Бизе это слово ассоциирует с тем, чем занимаются профурсетки в домах удовольствия. Он даже употреблял это слово в данном контексте при разговоре на каком-то собрании.
Посидев немного, теребя в руках сорванную травинку и думая над ситуации в целом, не понимала, где я свернула не там? Я не скажу, что моя жизнь была скучной или что-то типа такого, но до определённого времени, я не жила, а существовала. Это именно тот период, когда переживала утрату, потерю и нежелание жить. Боялась привязываться, поэтому никогда ни к кому не привязывалась. Родители обесценивали мои проблемы, заставляя скрывать собственные эмоции, считать себя никчёмной бездарностью, держа все в себе.
Окрашиваться жизнь стала, когда я осознала, что всё это время стояла на месте и боялась сделать шаг. Лет в семнадцать. Я многим нравилась в группе, как девушка, но парни в основном стеснялись подойти, а он написал. Я нравилась ему сильно, был ли он влюблён? Не мне утверждать… Но, он был… как бы сказать помягче? Разгильдяй? Скорее синоним этого слова. Он младше меня на год. Учиться ему было скучно, иногда он ходил на пары только из-за того, что туда хожу я. На счёт домашки никогда не парился, сессии его тоже мало волновали. Хочу-не иду, — хочу прогуляю, это всё про него. Однако, студентом он был не таким уж и бедным. Имел свой канал, что приносил ему доход, делал биты и продавал, что тоже приносило хороший доход. Платил всё время за меня, как бы я не возмущалась. Значительные и незначительные покупки всё время оплачивал он. Мы всё время дрались у кассы. Однако, были у него и… негативные стороны. В жизни он попробовал большее из предложенного. В свои шестнадцать, он уже распробовал вкус алкоголя, наркотиков и возможно женского внимания. А тут я. Холодная недоступная, но вполне дружелюбная. Не знаю, что у него там щелкнуло, но действовал он решительно, упорно, но осторожно. Эдакий мажор. Но больше чем друга я в нём не видела. Ну может симпатизировал он мне. Чуть-чуть. Примерно в то время и осознала, что мне не так и важно, чем человек занимается, закладки раскладывает или людей убивает. Пока это не трогает меня, пусть делает то, что ему нравится.
Но я всё еще боялась сближаться. Мол, то что чувствуешь ты — мне не важно, близко к себе я тебя не пущу. Уйдешь — скучать не буду. Ушёл и ушёл. Мне не надо. Думаю, человеку многое нужно пройти прежде, чем я впущу его в свою душу.
Но… Кое-что все же изменилось, еще до встречи с Грней, я решила отпустить того, кого держала в сердце и того, из-за которого боялась как-то открываться другим. Он желал бы мне лучшей жизни с любимым и любящим меня. И мой прокол на правом ухе посвещен ему. Как период жизни, который закончился. Он останеться со мной в моей памяти, но жить себе я больше запрещать не буду. Проживу за нас двоих!
Где-то надо мной каркнул ворон, а я отвлеклась от мыслей. Было и было. Продолжаем жить настоящим. Осмотрев поляну, встала, оттряхивая нижние сантиметры. И всё же, цветы здесь красивые. Но сплести я могу их только как одуванчики. Ожидать от меня много не стоит.
Набрав самых красивых цветов, уложила их рядом и снова привалилась к дереву, начиная сплетать их друг с другом. Молчать было странно, петь тоже, учитывая, что голос у меня не соловьиный, поэтому просто напевала то, что первое приходило в голову.
— Ветер ли старое имя развеял… И нет мне дороги в мой брошенный край. Если увидеть пытаешься издали, не разглядишь меня-я, дру-уг мо-ой проща-ай… — напевала я, грустно вздыхая. Меня уже никто не разглядит, — Я уплываю, и вре-емя несёт меня с кра-ая на край… С бере-ега к берегу… С отмели к отмели, друг мо-ой проща-ай… — вплетала аккуратно стебли красивых цветов, потом ещё травинки вставлю, — Ты по-огляди, ты по-огляди, не осталось ли что-нибудь по-осле меня. — старые песни я уважала. Их было приятнее слушать. Это не та попса, где идёт унижение того или иного пола, или конкретного человека, — Смерть побеждающий, вечный закон — это-о любовь моя-а… Это-о любо-овь моя-а…
