– Прыткая девчонка. И сообразительная – вместо горба у нее к спине торба примотана.
– И что там?
– Вряд ли что-то стоящее, иначе бы она не стала побираться.
– Дай, гляну.
– Нехорошо копаться в чужих тайнах, господа, – донесся знакомый голос, после чего ношу бросили на землю.
Появившийся на пути двух бандитов мужчина не выглядел опасным: ниже среднего роста, худой, да и двигался неровной походкой, словно был подшофе.
– А ты откуда взялся, доходяга? – впередиидущий положил ладонь на рукоять торчавшего из-за пояса ножа.
«Доходяга» резко вскинул руки, и оба бандита получили по клинку в горло. Хрипя, они осели на землю.
– А то вы не знаете, откуда берутся люди, – мрачно усмехнулся он.
Проходя мимо поверженных, забрал торбу, извлек метательные клинки, обчистил карманы обоих, а затем перерезал веревки на мешке пленницы.
– Жива? – спросил он.
– Угу, – только и смогла ответить Мия, увидев два залитых кровью трупа. – Ты их убил?
– А сама как думаешь?
– С такими ранами не живут.
– Верно подмечено. Уходим. До ночи нужно покинуть Полоцк.
– А как же зверюги? Скоро стемнеет, нас сожрут.
Зверюгами здесь называли хищников, появлявшихся с наступлением темноты и нападавших на все живое, что не укрылось за прочными стенами или неподалеку от алтарных камней. Особым деликатесом ночные твари считали волшебников, но и другими двуногими не брезговали.
– Поспешим – успеем добраться до ближайшей деревеньки. В городе оставаться нельзя, эта братия, – он кивнул в сторону трупов, – теперь не отстанет.
Мия собралась было вернуть торбу на место, соорудив горб, но мужчина запретил:
– Не надо, на выезде будут высматривать горбатую нищенку. Срочно меняй одежду. – Мужчина вытащил из наплечной сумки сверток и протянул ей. – Будем изображать крестьян.
Сам он переоделся за полминуты и принялся торопить девушку:
– Чего медлишь? Давай шибче.
– Дил, отвернись.
– В твоем положении стыдливость токмо во вред, – пробурчал он, но повернулся к спутнице спиной.
Как раз вовремя, поскольку в проулок заскочили сразу трое. У одного даже пистоль при себе имелся.
– Руки! – крикнул он.
Дил действовал молниеносно: уходя в перекат, метнул один клинок, через миг другой. Прокатившись по земле, сбил с ног второго нападавшего, а поднимаясь, бросил подвернувшийся под руку камень в третьего. Затем, не мешкая, добил подранков и забрал свои клинки из первого трупа. Когда он снова повернулся к девушке, та стояла разинув рот и, казалось, не дышала.
– Ты до сих пор не переоделась? – словно ничего не произошло, спросил мужчина.
Теперь уже она повернулась спиной и принялась молча переодеваться. Дил тем временем обчистил карманы поверженных.
– А вот старую одежонку выбрасывать не нужно. – Мужчина с осуждением покачал головой, заметив валявшийся на земле наряд нищенки. – Чай мы с тобой не баре, чтобы вещами разбрасываться.
Мия заскрипела зубами, но одежду собрала, аккуратно сложила и спрятала в походную торбу.
Вскоре из проулка вышли крестьянин с дочкой, направлявшиеся к восточным воротам Полоцка. Девушка выглядела бледной. Сегодня на ее глазах впервые убили человека. И не одного.
Тринадцать лет – самый неподходящий возраст для кардинальных перемен в жизни. Особенно если они не к лучшему, а совсем наоборот. Однако судьба никого не спрашивает о предпочтениях, просто преподносит сюрприз, а уж что с ним делать дальше, решать «счастливчику».
Еще месяц назад Мия и представить себе не могла, что лишится крова, семейного тепла дома дяди и тети, у которых жила пятый год, подруг, приятелей, школы, недоброго наставника – всего, что казалось ей незыблемым…
Жизнь рухнула в тот момент, когда в дом на окраине Бреслау явился нищий незнакомец с письмом на серой бумаге.
Тем же вечером девушку нарядили в лохмотья и выпроводили из дома, наказав идти с оборванцем и строго предупредив: вернется в город – незамедлительно отдадут под суд за воровство.
Оборванец назвался Дилом. Сразу предупредил, что цацкаться с ней не будет, и наказал следовать за собой.
– Хочешь вернуть прежнюю жизнь, держись рядом, – объяснил он во время первого привала. – И запомни: твой билет в хорошую жизнь находится в торбе, которую ты обязана доставить в Крашен боярину Даниле. Уразумела?
– А разве мы идем не к моему отцу? – спросила Мия.
– Твой отец погиб, – буднично сообщил Дил. – Я ему многим обязан и токмо потому вожусь с тобой.
– Отца больше нет?! – На глаза Мии накатили слезы.
– Будешь сырость разводить – прибью! – пригрозил провожатый. – Моя забота – довести тебя до границ Смоленской республики, а твоя – не усложнять нам жизнь. Понятно?
– Но как же так…
– Я, кажется, задал вопрос, девка?! – повысил голос Дил.
– Все ясно! – поспешила ответить она, испугавшись страшного взгляда.
– Вот и хорошо. Русский знаешь?
– Меня учили, – кивнула девушка.
Ее действительно учили многому. Немецкому, польскому и русскому. Зачем? Она не понимала. Оставались загадкой также и занятия с наставником, обучавшим хрупкую девочку приемам самообороны с оружием и без. Кое-что ему удалось, хотя учитель постоянно ворчал по поводу более чем скромных успехов подопечной. И все же постоять за себя она могла.
– Значит, не пропадешь. Пока идем, освоишь еще одну науку. Попрошайничать тебя вряд ли учили.
– Да я никогда… – запротестовала Мия, но была жестко прервана:
– Заткнись и слушай! Будешь делать, что я скажу! Прикажу – голой пройдешь по базарной площади!
Она густо покраснела и решительно замотала головой.
– Лучше убей сразу.
– Уверена? – Он молниеносно выхватил нож и приставил к горлу. – Да запросто. Мне это гораздо легче, чем таскать за собой сопливую ноющую бестолковую девчонку.
Ужас пронял до такой степени, что она даже дышать перестала.
– То-то и оно. – Дил убрал оружие. – Советую вначале думать, а потом говорить.
Ее затрясло мелкой дрожью: в глазах мужчины она как наяву увидела свою смерть и уже не сомневалась, что тот, не колеблясь, перережет ей горло.
– А теперь скажи внятно, что будешь выполнять все мои приказы.
– Я не могу так…
– А ежели я тебе мизинец отрежу, сможешь? – Он снова достал нож.
– Я буду выполнять все твои приказы, – отчеканила Мия.
– Учти – я не потерплю неповиновения. Понятно?
