– Вполне вероятно. – Профессор Аллейн почесал подбородок и на мгновение задумался. – Да, я мог бы предположить, что они равны нам по степени развития интеллекта, насколько вообще возможно сопоставлять такие непохожие особенности.
– А может, они даже превосходят нас, причем не только по умственным способностям, но и по численности?
– Этого я не знаю. Но сомневаюсь.
– Однако такую возможность нельзя исключать? – продолжал настаивать господин Обвинитель.
– Имеющейся информации недостаточно, поэтому я…
– Не пытайтесь уйти от ответа. Существует ли вероятность, не важно, насколько она ничтожна, что форма жизни, представляемая чудовищем, которое тут находится, является самой жуткой угрозой, с какой только приходилось сталкиваться человечеству?
– Если вам будет угодно, то угрозу можно увидеть в чем угодно, однако…
– Так это угроза? Да или нет?
Сидящий посередине судья вставил веское замечание:
– От свидетеля нельзя требовать четкого ответа на гипотетический вопрос.
Ни капли не смутившись, господин Обвинитель поклонился.
– Хорошо, Ваша честь, я сформулирую его иначе. – Он опять обратился к Аллейну: – По вашей экспертной оценке, обладает ли данная форма жизни достаточно высоким уровнем интеллекта, чтобы завоевать, подчинить себе и поработить человечество, если у него возникнет подобное желание?
– Я не знаю.
– Это все, что вы можете сказать?
– Боюсь, что да.
– Этого вполне достаточно, – заметил господин Обвинитель, бросая через объективы камер многозначительный взгляд, предназначенный миллиарду невидимых присяжных, – поскольку вы, таким образом, признаете вероятность угрозы, причем весьма серьезной.
– Я не говорил этого! – возмутился Аллейн.
– Однако вы не сказали и обратного, – парировал представитель обвинения. Он уселся с уверенным и довольным видом. – Ваши вопросы свидетелю.
Господин Защитник сразу активно включился в допрос.
– Профессор Аллейн, информация, которой вы делились, получила фактическое освещение?
– Все факты без исключения были грубо искажены, – мрачно сказал Аллейн. Он бросил холодный взгляд на большую группу репортеров, которые самодовольно улыбнулись ему в ответ.
– Обвиняемого постоянно описывали как шпиона, с которым необходимо сурово обращаться, чтобы не случилось чего-нибудь действительно ужасного.
– У вас есть информация, подтверждающая данную теорию?
– Нет.
– Какой статус вы бы присвоили обвиняемому?
– Он – беженец, – ответил Аллейн.
– Есть ли вероятность, что мотивы обвиняемого являются враждебными?
– Все возможно, – признался профессор Аллейн, оставаясь честным, несмотря ни на что. – Даже самых умных из нас можно обвести вокруг пальца. Но не думаю, что меня обманули. Имею же я право на собственное мнение?
Господин Защитник вздохнул.
– Как мне уже здесь напомнили, личное мнение не является доказательством. – Он сел на свое место, бормоча под нос: – Как прискорбно! Как прискорбно!
– Пятый свидетель!
– Десятый свидетель!
– Шестнадцатый свидетель!
Шестнадцатый номер был последним свидетелем обвинения. Можно было вызвать и в четыре и даже в пять раз больше свидетелей, однако пришлось ограничиться лишь несколькими. Эти свидетели располагали убедительными доказательствами, которые должны были помочь людям раз и навсегда решить – руководствуясь если не умом, то хотя бы своими предрассудками – стоит ли им мириться с соседством подобной формы жизни или лучше выгнать ее пинком под зад, а то и приготовить ей участь похуже. На повестке дня стоял вопрос общественной безопасности, которая в любой момент могла оказаться под угрозой, и только общество должно было решать, стоит ли рисковать. Поэтому показания, предоставленные шестнадцатью свидетелями, стали серьезным обвинением против странного златоглазого подсудимого, и по итогам этого процесса его вполне могли лишить свободы или даже жизни.
Уверенный в своем лидирующем положении, господин Обвинитель расправил плечи и высокомерно посмотрел на обвиняемого.
– Скажите прямо, зачем вы прилетели на эту планету?
«Чтобы сбежать с моей планеты».
– И вы ждете, что мы этому поверим?
«Я ничего не жду, – старательно вывело мелком на доске существо по имени Мает. – Я просто надеюсь».
– На что вы надеетесь?
«На доброту».
Такой ответ смутил Обвинителя. Ему нечего было ответить на эту реплику, поэтому он на мгновение замолчал, размышляя, как подойти к теме с другой стороны.
– Значит, ваша родная планета вас чем-то не устраивала? Чем именно?
«Всем», – ответило Мает.
– Хотите сказать, что вы были изгоем?
«Да».
– В то же время вы считаете, что из этой планеты можно сделать свалку для всевозможных изгоев?
Ответа не последовало.
– Я считаю, что ваше заявление – полная чушь, и вся эта история сфабрикована. Я считаю, что мотивы, заставившие вас прибыть сюда, куда более сложные и зловещие, чем вы готовы в этом признаться. Более того, я хочу сказать, что вы прилетели не из системы Процион, а с планеты, которая находится намного ближе к нам, например с Марса.
И снова существо ничего не ответило.
– Вам известно, что наши инженеры в области космической техники тщательнейшим образом изучили ваш разбившийся корабль и составили отчет о проделанной работе?
Мает стояло с трогательным и терпеливым видом, его глаза были устремлены куда-то вдаль, словно пытались отыскать там умиротворение. Однако оно так ничего и не ответило.
– Вы знаете, что они сообщили? Несмотря на то что ваш корабль превосходит все, созданное нами на данный момент, и, без сомнения, способен совершать дальние путешествия за пределы Солнечной системы, он не может достигнуть Альфы Центавра, не говоря уж о Проционе.
«Это правда», – написало Мает на доске.
– И вы все равно утверждаете, что прилетели из системы Процион?
«Да».
Обвинитель лишь в отчаянии развел руками.
– Вы слышали ответ подсудимого, Ваша часть. Его корабль не мог прилететь сюда из системы Процион. И тем не менее, он прилетел именно оттуда. Это существо не способно быть последовательным. Оно либо страдает умственной отсталостью, либо умышленно лжет. По этой причине я не вижу смысла продолжать мой…
«Это было путешествие на камне», – нацарапало Мает.
– Ну конечно! – Господин Обвинитель с сарказмом указал на доску. – Обвиняемый летел на камне. Вот вам и выход из тупика, в который он сам себя загнал – камень, ни больше, ни меньше! – Он хмуро посмотрел на обвиняемого. – Вероятно, поездка была очень, очень долгой.
