– Не возражаю против чего? – Она стала рассматривать его уши с таким видом, словно это была какая-то немыслимая диковинка. – Детей, собак, пожилых родственников или прогулок под дождем?
– Вы не против, что я здесь нахожусь?
– Я найду чем себя развлечь, даже если мне это придется не по душе. В этом ведь и заключается свобода, правда?
– Да, – согласился Харрисон. – Конечно. – Он заерзал на стуле, чувствуя себя так, словно сделал первый ход и сразу же потерял пешку. Харрисон стал размышлять, что бы еще ему сказать, но в этот момент перед ним появился худой мужчина в белой куртке и поставил перед ним тарелку с жареным цыпленком и тремя видами неизвестных овощей.
Это зрелище взволновало Харрисона. Он уже забыл, сколько лет назад в последний раз видел жареного цыпленка и сколько месяцев ел овощи только в виде порошка.
– Ну так как, – сказал официант, неправильно истолковав удивленный взгляд Харрисона, с которым тот рассматривал еду, – вас это устроит?
– Да. – Харрисон протянул ему клочок бумаги. – Более чем.
Взглянув на записку, официант обратился к кому-то, почти невидимому за клубами пара в конце длинного прилавка:
– Ты только что избавился от еще одного оба перед Джеффом.
После этого он ушел, разорвав бумагу на мелкие клочки.
– Как вы живенько со всем разобрались, – заметила брюнетка, кивая на его заполненную едой тарелку. – У него перед вами было об накормить вас, и вы сразу же освободили его от него. А мне вот придется мыть посуду, чтобы избавиться от моего оба, или выполнять об Сета перед кем-нибудь еще.
– Я разгрузил ящики с консервами. – Харрисон взял нож и вилку, его рот наполнился слюной. На корабле они не пользовались ножами и вилками. Для порошков и пилюлей в них попросту не было необходимости. – Тут ведь особо не приходится выбирать, правда? Берешь, что дают.
– Если только у Сета нет обов перед тобой, – сообщила она. – Тогда он ради тебя в лепешку расшибется. Так что лучше сделать ему какое-нибудь одолжение, чем надеяться на судьбу, а потом жаловаться.
– А я и не жалуюсь.
– Твое право. В этом и заключается свобода, не так ли? – Она на мгновение задумалась, а затем продолжила: – Иногда Сет оказывается у меня в долгу, и тогда я требую, чтобы он подал мне ананас со льдом, и он бежит выполнять мое поручение. А когда я должна ему, то бегать уже приходится мне. – Неожиданно она с подозрением сощурила свои серые глаза и добавила: – Слушаешь с таким видом, словно ты тут в первый раз. Ты не отсюда?
Харрисон кивнул с набитым курицей ртом. Прожевав, он сказал:
– Я с того корабля.
– Святые угодники! – В ее взгляде словно появились льдинки. – Антиганд! Кто бы мог подумать. Тебя не отличишь от человека.
– Я давно уже горжусь этим сходством. – Его остроумие возвращалось вместе с ощущением сытости. Он жевал, глотал и осматривался по сторонам. Снова появился человек в белой куртке.
– Что у вас из напитков? – спросил Харрисон.
– Дит, двойной дит, шемак или кофе.
– Кофе. Большой и черный.
– Шемак вкуснее, – посоветовала брюнетка, когда официант удалился. – Но зачем я тебе вообще это говорю?
Подали кофе в кружке размером с пинту. Поставив ее на стол, официант сказал:
– Раз уж вы решили освободить Сета от одного из обов, то скажите, что предпочитаете на десерт: яблочный пай, йимпикские конфеты, тертый тарфельсуфер или канидыню в сахарном сиропе?
– Ананас со льдом.
– Мф! – фыркнул официант и удивленно посмотрел на Харрисона, затем с укором – на брюнетку, ушел и принес ананас.
Харрисон подвинул его к соседке:
– Угощайся и приятного аппетита!
– Но он твой.
– В меня он все равно уже не влезет. – Он проглотил еще один кусок курицы, помешал кофе и почувствовал, как умиротворение наполняет его душу. – Да ладно, ешь, не стесняйся, и к черту талию!
– Нет. – Она с решительным видом снова подвинула к нему ананас. – Если я съем его, то у меня перед тобой появится об.
– Что с того?
– Я не хочу иметь обы перед незнакомцами.
– И то верно. Весьма разумно с твоей стороны, – поддержал ее Харрисон. – У незнакомцев часто бывают такие чудные идеи.
– Вижу, вы в этом знаток, – поддержала его она. – Хотя не понимаю, что чудного может быть в идеях.
– Все дело в цинизме, – пояснил он. – Знаешь, ведь даже посуду можно мыть с особым цинизмом. – Ананас снова совершил путешествие по столу и оказался около брюнетки. – Но если ты считаешь, что у тебя передо мной появится об, которое ты должна будешь выполнить, так можешь сделать это прямо сейчас. Мне нужна только информация. Скажи мне, где тут у вас самый важный фрукт.
– Ой, ну это легко. Тебе нужно к Алексу Питерсу, это посередине Десятой улицы. – С этими словами она принялась за ананас.
– Спасибо. А я уже начал думать, что все здесь либо совсем бестолковые, либо помешаны на шутках.
Харрисон продолжил трапезу, а закончив ее, откинулся на спинку стула. Непривычное чувство сытости немного ускорило его мыслительный процесс, и через минуту на его лице появилось выражение серьезного подозрения, и тогда он спросил:
– А у этого Питерса что, фруктовый сад?
– Конечно, – вздохнув от удовольствия, она отодвинула пустую тарелку.
Харрисон тихо застонал, а затем сказал:
– Я разыскиваю мэра.
– Что это такое?
– Номер один. Большой босс. Шериф, пахан, ну, как у вас это называется?
– Понятия не имею, – с неподдельным удивлением ответила она.
– Человека, который управляет городом. Руководителя.
– Можно изъясняться попонятнее? – попросила брюнетка, искренне стараясь помочь ему. – Кем или чем он должен руководить?
– Тобой, Сетом и всеми остальными. Вести вас за собой. – Он развел руками, словно хотел охватить весь город.
Нахмурившись, она спросила:
– Куда он должен нас вести?
– Туда, куда вы идете.
Она сдалась и жестом подозвала на помощь официанта в белой куртке.
– Мэтт, мы куда-нибудь собираемся идти?
– Откуда я знаю?
– Ну так спроси у Сета.
Он ушел, затем вернулся и выдал:
– Сет сказал, что в шесть часов он идет домой, а тебе это зачем?
– Кто-нибудь поведет его туда? – продолжала она расспрашивать его.
– Не говори ерунды, – посоветовал ей Мэтт. – Он знает дорогу и к тому же трезв как стеклышко.
– Не понимаю, почему это вызывает у вас такие затруднения, – вставил свое слово Харрисон. – Просто скажите мне, где я могу найти официальных лиц? Любых! Шефа полиции, городского казначея, заведующего моргом или, на худой конец, мирового судью.
