– Что было самым интересным или забавным, с чем вы встречались в своих путешествиях? – спросил Реджинальда Норбридж в тот момент, когда подали десерт – бандт-кекс и сорбет.
Сэр Реджинальд, чьи глаза были настолько пронзительны и темны и сияли такой неуёмной энергией, что могли бы принадлежать кому-то в два раза его моложе, прикусил нижнюю губу, задумавшись.
– Однажды я путешествовал по самому югу Индии, – наконец сказал он, – и оказался в городе под названием Каньякумари. Там я остановился у семьи, которая половину времени произносила все слова задом наперёд. Это было жутковато! Вся семья – мать, отец и девятеро их детей – некоторое время разговаривали обычно, знаете, как мы с вами. Но потом они вдруг принимались произносить всё наоборот. Очень необычно! Так что я попросил продемонстрировать мне, как они это делают, понагляднее. Я просил их: «Скажите наоборот слова «С днём рождения тебя», – и они делали это, практически не задумываясь. Сначала произносили задом наперёд первое слово, потом второе и так далее – причём по звукам, а не просто по буквам. «Абьить айньэдьжар моньд з! Абьить айньэдьжар моньд з!» Не знаю, почему они начали так делать и отчего продолжили, но это было нечто выдающееся.
– Может, они запомнили пару фраз, просто чтобы впечатлить вас, – предположила миссис Рахпут.
Реджинальд театрально возвёл руки к потолку, словно отклоняя это обвинение.
– Вовсе нет. Я мог бы полночи подкидывать им слова или предложения. Я говорил: «Константинополь». Или «Тикондерога», или «душераздирающе». Или «Не восхвалять я Цезаря пришёл, а хоронить». Или «Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка чертили чёрными чернилами чертёж» – и они моментально переворачивали слова одно за другим. И, прошу заметить, по звукам! Что не так-то просто. Например, взять слова «время тако». Просто поглядев на буквы, можно было бы сказать «ямерв окат», но если переворачивать звуки, получится «амьэрьв акат» – именно так и делала эта поразительная семья. Вы такого никогда не видели и не слышали. – Он подмигнул всем разом и никому в частности. – Люди, говорящие наоборот, – поистине уникальны.
– Что ж, это невероятное умение, – сказал мистер Нок. Он казался совершенно ошеломлённым, как будто сэр Реджинальд только что рассказал, как его похитили пришельцы. – Должно быть, они настоящие гении! – Он посмотрел на Фредди. – Хотя вот взять, к примеру, моего сына. Он тоже неплохо обращается со словами. Что ты там вечно делаешь, Фредерик? Когда перемешиваешь буквы и всякое такое?
– Анаграммы, – ответил Фредди. – Это когда ты переставляешь буквы в слове или фразе и получаешь другое слово или фразу.
– Точно, амагранмы, – кивнул мистер Нок.
– Анаграммы! – поправил Фредди, немного повысив голос.
– Восхитительный вид игр со словами, – сказал Реджинальд. – Я и сам с ними часто развлекался. Из моего имени, например, получается «Энтони Джеральд Пилий» – отличный псевдоним. Или вот «Эй, Джеральдин и Липтон». – Он с улыбкой посмотрел на Фредди. – А у вас? Есть любимые анаграммы?
– Вообще говоря, мы с Элизабет их постоянно составляем, – ответил Фредди. – И она в этом так же хороша, как я. А может, даже лучше.
– Мы любим переделывать имена, – сказала Элизабет.
– Кого-нибудь за столом? – предложил профессор Фаулз.
– Что ж, – ответила Элизабет, глядя на Норбриджа, – из имени моего дедушки получается Роллс фон Бридж.
Леона засмеялась.
– Ему это очень идёт!
Фредди посмотрел на неё.
– Ваше имя мы тоже переделали, Леона. – Её смех оборвался. – Вы Реджина Перл-Нос, – объявил он, и теперь настала очередь Норбриджа смеяться.
– Знаете, – неожиданно сказал Хайрам, – сегодня я бродил по отелю и наткнулся на кое-что интересное. – Весь ужин он хранил относительное молчание. Элизабет удивилась, увидев его в «Зимнем доме», учитывая, что школа два дня назад закрылась на каникулы: она думала, Хайрам вернётся на неделю в Бруму.
– Что именно? – спросил Норбридж. Беззаботность, царившая за столом всего миг назад, начала испаряться; собравшиеся ждали, что Хайрам скажет дальше.
– Запечатанную комнату, – ответил Хайрам. – Номер 333. Это единственная комната, на которой я видел знак «НЕ ВХОДИТЬ».
Элизабет затаила дыхание; все за столом подались вперёд, заинтригованные.
Некоторое время Норбридж пристально глядел на Хайрама.
– Это комната моей сестры, – наконец сказал он. – Грацеллы. Она была запечатана многие годы и запечатанной и останется. – Он оглядел стол и хмыкнул от смеха, будто надеясь сменить мрачнеющее настроение собравшихся; кое-кто посмеялся с ним вместе, но без особого энтузиазма.
– Знаете, – сказал Хайрам, – последний раз, когда я видел моего деда, он сказал кое-что, чего я не понял. Но теперь, кажется, всё встаёт на свои места. – Все обратили взгляды на молодого учителя и притихли. – Он был в доме престарелых и, что ж, честно говоря, нёс всякую околесицу. В какой-то момент он начал повторять: «Анна Люкс. Три, три, три. Анна Люкс. Три, три, три». Я думал, он просто заговаривается, но, может, в его словах был смысл. Может, он говорил о комнате 333.
Никто не произносил ни слова. Все ждали, что Хайрам продолжит, но, оглядев обращённые к нему лица, он пришёл в какую-то нерешительность и умолк. Он как будто внезапно задумался, не наговорил ли лишнего.
– Книга про Анну Люкс? – спросил мистер Веллингтон. – Та книга Дэмиена Кроули, про которую говорят, что её на самом деле не существует? Моя жена однажды интересовалась этим вопросом.
– Насколько я понимаю, экземпляр может существовать, – сказал сэр Реджинальд. – Местный книготорговец как раз недавно упоминал об этом факте. Что издание, возможно, существует. Если оно когда-нибудь обнаружится, это будет изрядная находка.
Элизабет прокрутила в голове свой разговор с Эйвери Димлоу; она гадала, что именно Реджинальд мог услышать.
– Книга, которой не существует, но которая может существовать! – воскликнул мистер Нок. – Очень разжигает воображение. – Он вытянул подбородок вперёд и украдкой окинул взглядом сидящих за столом. – Невольно начинаешь думать, как закрытая комната – 333 – с этим связана. – Он откинулся на стуле назад и как-то загадочно улыбнулся, будто стремясь показаться озорным, а потом подмигнул Норбриджу.
– Ничего загадочного, друг мой любезный, – ответил Норбридж. – Я бывал в той комнате, и там ничего нет. Никаких книг Дэмиена Кроули. Если быть точнее, никаких книг вообще. – Он приподнял брови, будто этот вопрос был закрыт. – Простите, что разочаровал.
Атмосфера за столом, однако, необратимо переменилась; все сделались беспокойными, как будто не могли усидеть на месте. Элизабет пришлось сделать над собой усилие, чтобы не задрожать; у неё появилось чувство, будто её в чём-то обвиняют, и хоть никто не смотрел в её сторону, отчего-то ей казалось, что всеобщее внимание приковано к ней. Она вспомнила, что прочла в книге про Анну Люкс: «Грацелле – однажды она покажет всем то, что они были неспособны разглядеть. Дэмиен Кроули».
